Николай Троицкий - Гражданин Бонапарт

По воспоминаниям графини К. Э. де Ремюза (статс-дамы при дворе Жозефины), сам Наполеон так объяснил свою гневливость епископу, ставшему дипломатом, Доминику Прадту: «Вы думаете, что я очень разгневан? Разуверьтесь: у меня гнев никогда не идет дальше этого», — и он провел рукой по шее, показывая, что волнение желчи никогда не смущает его ума [1638] Мемуары г-жи де Ремюза (1802–1808 гг.). М., 1912. Т. 1. С. 71. . В беседах со своим великим другом Ф.-Ж. Тальма Наполеон, уже будучи императором, очень продуманно выскажется против чрезмерности любых эмоций, будь то радость, гнев, отчаяние и т. д. «Вы порой приходите по утрам ко мне во дворец, — говорил император актеру. — Вы видите здесь принцесс, потерявших возлюбленных, князей, лишившихся своих государств, бывших королей, у которых войной отнят их высокий сан, полководцев, ждущих от меня или выпрашивающих короны. Вокруг — посрамленные самолюбия, возбужденное соперничество, катастрофы, страдания, таящиеся в глубине сердец, возмущение, вырывающееся наружу. Вот вам трагедия! Мой дворец полон ею. И я сам, разумеется, один из наиболее трагических персонажей нашего времени. И что же? Разве вы видите, как мы возносим руки к небу, принимаем величественные позы, издаем крики? Разумеется, нет: мы разговариваем естественно, как каждый, побуждаемый корыстью или страстью» [1639] Цит. по: Дейч А. И. Франсуа Жозеф Тальма. М., 1973. С. 192–193. .

Здесь, пожалуй, уместно сказать о распространенных толках относительно «падучей болезни», припадкам которой якобы был подвержен Наполеон. Даже Л. А. Бурьенн, вообще не склонный оправдывать своего бывшего господина в каких-либо прегрешениях и слабостях, категорически опроверг подобные толки: «В продолжение более 11-ти лет, постоянно мною при нем проведенных, я никогда не видел в нем ни малейшего признака, хоть сколько-нибудь похожего на эту болезнь» [1640] Бурьенн [Л. А.] Записки о Наполеоне, Директории, Консульстве, Империи и восстановлении Бурбонов. СПб., 1834. Т. 2. Ч. 3. С. 195. .

При всей занятости самыми серьезными делами и при всей своей (пусть иногда притворной) раздражительности Наполеон всегда, был ли он консулом или императором, находил время для самых эксцентричных, вроде игры в горелки, развлечений. Особенно любил он в редкие часы досуга поиграть с детьми. Дети воистину были его слабостью. Он никогда не отказывал ребенку, посланному от кого бы то ни было с просьбой. В общении с детьми первый консул не прочь был потешиться, как со взрослыми, и однажды из-за этого попал впросак. Вот как описал эту сцену Андре Кастело.

― Послушайте, мадемуазель, — обратился Наполеон к пятилетней дочери своей сестры Элизы (девочку, кстати сказать, звали Наполеоне!), — мне ваши бонны сообщили, что сегодня ночью вы сделали пи-пи в кроватке.

Малышка, будущая графиня Камерата, с достоинством отпарировала:

― Дядюшка, если вам угодно говорить мне всякие глупости, то я лучше уйду…

«Вспоминая ее слова, — заканчивает Андре Кастело описание этой победы маленькой Наполеоне над великим Наполеоном, — все смеялись целый день» [1641] Кастело А. Бонапарт. С. 490–491. .

Осведомленные современники вспоминали, что первый консул еще очень любил крестить детей. Первыми его крестниками стали сын Жана Ланна Наполеон и дочь Андоша Жюно Жозефина [1642] См.: Д’Абранстес Л. Указ. соч. Т. 6. С. 279. .

Уму непостижимо, как Наполеон, даже при всей своей феноменальной работоспособности, успевал столько делать и еще отдыхать. А. 3. Манфред нашел этому важное, хотя и не исчерпывающее объяснение: «Он все шире прибегал к помощи близких ему людей — друзей юности, которым он полностью доверял» [1643] Манфред А. 3. Цит. соч. С. 357. . Сам Наполеон в 1801 г. выделил среди них Ж. Ланна, М. Дюрока, Ж. Б. Бессьера, А. Жюно, Л. А. Бертье, О. Ф. Мармона [1644] См.: Д’Абранстес Л. Указ. соч. Т. 5. С. 271. . Все они уйдут от него трагически: трое первых погибнут в боях, Бертье и Жюно покончат с собой, а Мармон предаст. Ранее из близких друзей Наполеона пали в различных сражениях Ж. Б. Мюирон, А. Ф. Лагарп, Ф. Шове, Ю. Сулковский, М. Ж. Каффарелли, Л. Дезе. Пока они были живы, он щедро награждал их, был внимателен к их советам, терпим к упрекам и даже к обвинениям, особенно со стороны Ланна.

Жан Ланн, герцог де Монтебелло, был не только «лучшим другом» (именно так он назван в письме, которое Наполеон отправил вдове Ланна на другой день после его гибели) [1645] Willette L. Le maréchal Lannes. Un d’Artagnan sous I’Empire. Р., 1979. Р. 237. , единственным, кто имел право говорить первому консулу, а затем императору «ты» [1646] Повседневная жизнь Наполеона Бонапарта. М., 2006. С. 192. . Ланна Наполеон считал «самым выдающимся» из своих военачальников: «…из всех моих генералов Монтебелло оказал мне наибольшее содействие, и я ставил его выше всех» [1647] Наполеон Бонапарт. Цит. соч. С. 201; Willette L. Ор. cit. Р. 237. . Поэтому он всегда прислушивался к мнению Ланна и прощал ему любые, самые резкие возражения против деспотических мер в политике гражданина Бонапарта и позднее императора Наполеона. Поэтому и оплакивал Наполеон Ланна как никого из своих соратников и велел похоронить его в Пантеоне великих людей Франции, где Ланн покоится (единственный из всех 26 маршалов Наполеона!) поныне. Сообщение Р. Ф. Делдерфилда о том, что Ланн похоронен на кладбище Пер-Лашез [1648] Делдерфилд Р. Ф. Маршалы Наполеона. М., 2001. С. 243. , ошибочно.

Жена Ланна, рано (в 26 лет) овдовевшая, Луиза-Антуанетта Генёк, была первой статс-дамой Жозефины, а потом и новой жены Наполеона Марии-Луизы. Герцогиня д’Абрантес вспоминала о ней с восхищением: «прелестная женщина», «копия одной из прекраснейших дев Рафаэля»; «ее очень любили в Мальмезоне и в Тюильри, и она стоила этого, не только за своего мужа, но и за саму себя» [1649] Д’Абрантес Л. Указ. соч. Т. 4. С. 317. . После смерти Ланна Наполеон окружил ее особой заботой, уважительно «изъявлял ей предпочтение перед другими женщинами своего двора», часто сажал за обеденным столом рядом с собой, по правую руку [1650] Там же. Т. 6. С. 286. (слева от него садилась Жозефина).

Близким с юных лет другом Наполеона и вместе с тем надежным помощником и советником был великий медик, основоположник военно-полевой хирургии, будущий президент Академии наук Франции Жан-Доминик Ларрей. Он участвовал во всех военных кампаниях Наполеона от Тулона до Ватерлоо, но еще за год до знакомства с Наполеоном, в 1793 г., первым в мире организовал походные лазареты («амбулансы»), которые первый консул назвал «одним из самых благодетельных изобретений XVIII века» [1651] Подробно см.: Кассирский И. А. Ж. Д. Ларрей и скорая помощь на войне. М.; Л., 1939. . «Ларрей, — вспоминал о нем Наполеон на острове Святой Елены, — был исключительно честным человеком и лучшим другом солдат, какого я когда-либо знал <���…>. В самую неприветливую погоду, в любое время дня и ночи Ларрея можно было найти среди раненых <���…>. Он не давал покоя генералам и вытаскивал их из постели по ночам всегда, когда хотел обеспечить пристанище и помощь раненым и больным. Они все боялись его, так как знали, что он немедленно отправится ко мне с жалобой на них» [1652] О’Мира Б. Голос с острова Святой Елены. М., 2004. С. 482. . Еще бы им не бояться! — ведь в таких случаях Наполеон (генерал ли, консул или император) не сомневался ни на йоту: Ларрей всегда прав.