Михаил Полиевктов - Николай I. Биография и обзор царствования с приложением

После того как турецко-египетский кризис разрешился, Пальмерстон предложил Бруннову возобновить переговоры о заключении новой конвенции о проливах, привлекая к этим переговорам и Францию. Со стороны императора Николая на это последовало согласие. Франция, со своей стороны, попыталась расширить программу переговоров, включив в нее вопрос об общей гарантии неприкосновенности Турции, о христианском населении Сирии, о суэцком торговом пути и о закрытии проливов. Из всех этих предложений Россией и Англией было принято лишь последнее. 1 (13) июля 1841 г. представителями России (бар. Бруннов), Австрии (Эстергази и бар. Нейманн), Англии (Пальмерстон), Пруссии (Бюлов), Франции (бар. Буркенэ) и Турции (Хакиб-Эффенди) была подписана 2-я Лондонская конвенция. По этой конвенции снова подтверждалось правило о воспрещении военным судам иностранных держав входить в Дарданеллы и Босфор, но султан оставлял за собой по-прежнему право выдавать фирманы на проход легких судов под военным флагом, состоящих в распоряжении посольств дружественных держав.

Лондонские конвенции 1840 и 1841 годов упраздняли Унхиар-Скелессийский договор, существенно изменяли положение дел на Востоке и создавали, взамен исключительного влияния в Турции России, зависимость Оттоманской империи от европейского «концерна». Уже у современников эти конвенции находили самую различную оценку. Нессельроде видел в этом крупную победу русской дипломатии. В 1850 году во всеподданнейшем обзоре русской политики за истекшее двадцатилетие он писал: «Унхиар-Скелессийский договор, против которого тщетно протестовали Франция и Англия, хотя по виду и был отменен, но в существе дела был сохранен навеки под другой формой. Новый акт, заменивший этот договор и признанный всеми державами, воспретил вход в Дарданеллы иностранным военным судам и таким образом обеспечил нас на будущее время от какого бы то ни было нападения с моря. Замешательства на Востоке этого времени имели одним из важнейших для нас последствий распадение англо-французского союза, столь враждебного нашим политическим интересам, столь гибельного для консервативных правительств». Пальмерстон смотрел несколько иначе и, как кажется, был ближе к правильному пониманию дела. В письме к сэру Уильяму Темплю от 15 (24) июля 1840 г. по поводу первой конвенции он находил, что достиг трех существенных результатов: наказал Францию за ее попытку освободиться от английской опеки и следовать самостоятельной политике; добился добровольного отречения России от исторического преобладания в Турции; заставил Европу признать английскую указку в восточных делах и соответственное значение и влияние Англии на Востоке.

Внешняя политика императора Николая Павловича за последние годы данного периода (до 1848 г.) как на Востоке, так и на Западе в значительной степени истекала из того положения, какое создавалось для России лондонскими конференциями. Хотя Россия и приняла участие в общеевропейском соглашении с фактической утратой своего исключительного влияния на Востоке, она оставалась в Европе изолированной. Напротив, значение Англии после 1840 г. какв Европе, так и на Востоке чрезвычайно возросло. Особенно натянутые отношения создались у России с Францией, правитель которой король Людовик-Филипп был склонен объяснять всю восточную политику России в 1839–1841 гг. личной непримиримой ненавистью к нему императора Николая. С конца 1841 г., когда русский посол в Париже, гр. П.П. Пален, отбыл в отпуск, петербургский и парижский кабинеты начали сноситься между собой через простых поверенных в делах, и такое положение оставалось до 1851 г. [51] Русский поверенный в Париже с 30 окт. 1841 г. – Н.Д. Киселев, французский в Петербурге – Мерсье. В то же время временное удаление с конца 1841 г. по июль 1846 г. от дел Пальмерстона (падение кабинета Мельбурна), непримиримого противника французской политики, и переход в новом кабинете Роберта Пиля портфеля статс-секретаря иностранных дел к лорду Абердину создавали надежду на улучшение отношений между Англий и Францией: министерство Гизо делает в это время ряд уступок, чтобы снискать расположение лондонского кабинета. У самой России с Англией прочного сближения после 1841 г. не установилось. С другой сторон, обе союзницы России, Австрия и Пруссия, в эти годы часто меняющихся дипломатических комбинаций по отдельным вопросам проявляют солидарность с обеими морскими державами. Наконец, Австрия, пользуясь упадком значения России, старается теперь поправить то положение, какое в свое время создалось для нее после Адрианопольского мира: с 1840 г. ее значение, наряду с английским, на Востоке, главным образом на Балканском полуострове, усиливается.

Положение дел на самом Востоке с 1840 г. точно так же становилось для России более затруднительным. В 1839 г. в Турции, под влиянием Решида-паши и в значительной степени по внушению западных держав, был проведен ряд внутренних реформ, представлявших сочетание правил Корана с идеями европейского либерализма и имевших целью улучшить внутреннее устройство и управление. Внутренне несколько оправившаяся, Турция после Лондонской конвенции менее считается со своим союзником 1833 г. и больше следует советам и указаниям спасшей ее в 1840 г. Англии. В Константинополе получил теперь большое значение вновь назначенный английский посол Страдфорд-Каннинг (лорд Редклиф). Реформы, проведенные в Турции, мало улучшили положение христианского населения на Востоке, по-прежнему страдавшего от притеснений магометанского чиновничества и терявшего теперь надежду на покровительство со стороны России. В то же время в государствах и областях Балканского полуострова в 40-х гг. происходят чисто политические движения, создававшиеся на почве недовольства различными сторонами того устройства, какое эти государства и области перед этим получили. К реформам в самой Турции император Николай относился несочувственно как потому, что они сулили возрождение Турции, так и потому, что он видел в них проявление «французских» революционных принципов. В своих отношениях к политическим движениям на Балканском полуострове он стоял вполне определенно на точке зрения Священного Союза, видел в них проявление мятежного духа, да и независимо от этого требовал признания за собой права на вмешательство.

В 1842 г. начались волнения в Валахии, где местное боярство было недовольно правлением господаря Александра Гики, не пользовавшегося симпатиями и в Петербурге за свою дружбу с французским генеральным консулом Билькоком. Местный диван представил ему длинный список его проступков и довел об этом до сведения как Турции, так и России. Император Николай настоял перед Портой, чтобы из Константинополя был назначен комиссар для расследования этого дела. Со своей стороны он послал в Бухарест в марте 1842 г. в качестве комиссара генерала А.Ф. Дюгамеля, который приехал в Бухарест раньше назначенного Турцией Хекиба-паши и еще до прибытия последнего успел расследовать дело. По настоянию русского правительства Гика был смещен и диваном был избран Георгий-Дмитрий Бибеско, в свое время выдвинувшийся благодаря Киселеву. Порта не решилась противоречить и утвердила избрание Бибеско. В том же 1842 г. вспыхнуло подготовлявшееся еще с 1840 г. восстание в Сербии, направленное против князя Михаила Обреновича и исходившее от либеральной партии «уставобранителей». Руководители восстания (Вучич и Петроневич) нашли поддержку у турецкого визиря белградской крепости Киамиля-паши. В августе 1842 г. князь Михаил удалился в Австрию; в Сербии созванная временным правительством скупщина избрала князя Александра Карагеоргиевича, тайно поддерживаемого Австрией. Порта утвердила это избрание без уговора с Россией и объявила Обреновича низложенным. Император Николай отправил в Константинополь своего флигель-адъютанта бар. В.К. Ливена с собственноручным письмом к султану и требовал отмены распоряжения относительно Сербии и наказания виновников сербского восстания. Найдя поддержку у Франции и Англии, Порта воспротивилась этим требованиям. Австрия пыталась занять примирительное положение, стараясь сохранить в Сербии власть за Карагеоргиевичем. Переговоры затягивались; весной 1843 г. император Николай собирался уже ввести двадцатитысячный корпус войск в Сербию и вступил в переговоры с Австрией о пропуске этого корпуса через австрийские владения. Порта уступила. Избрание Карагеоргиевича было объявлено незаконным. Киамил-паша был смещен. На восстановлении в правах Михаила Обреновича Россия не стала настаивать. 3 (15) июля 1843 г. в присутствии вновь назначенного турецкого паши, русского генерального консула и бар. Ливена вновь собранная скупщина вторично избрала Александра Карагеоргиевича, который был снова утвержден Портой. Это утверждение не встретило на этот раз сопротивления со стороны России. Прежде чем, однако, это утверждение получило силу, император Николай настоял на другом своем требовании – на изгнании из Сербии Вучича и Петроневича. В то же время, стараясь создать противовес австрийскому влиянию в Сербии и Англии, сохранявшей протекторат над Ионическими островами, он начинает теперь покровительствовать «владыке» Черной горы Петру II Негошу.