Михаил Полиевктов - Николай I. Биография и обзор царствования с приложением

Ограничение гражданских прав раскольников определялось главным образом Высочайшим повелением от 8 октября 1835 г. Раскольники, как члены общества, не лишались права участвовать в общественных выборах, но в присяжных должностях могли быть утверждены лишь те из них, которые по роду своих сект не устраняются безусловно законом от занятия общественных должностей и приемлют священство. Из таких раскольников в каждом отдельном случае разрешалось допускать к присяжным должностям не больше одной четвертой доли против числа православных. Коренного различия между раскольниками и сектантами не проводилось. С 1835 г. в законодательстве устанавливается определение особенно вредных сект, к которым были отнесены духоборы, иконоборцы, молокане, иудействующие, скопцы, сектанты, не молящиеся за царя, и те из раскольников, которые, по местным условиям, будут признаны министром внутренних дел вредными для общества.

За все это время учреждались миссии для обращения раскольников в православие, пользовавшиеся, конечно, соответствующим содействием местной администрации. С начала сороковых годов входит в практику посылка на места чиновников Министерства внутренних дел для расследования и изучения раскола и сект. Эти посылки собрали в министерстве богатый материал по расколу и сектантству и дали целый ряд исследований по этим вопросам, как, например, исследование Надеждина «О скопческой ереси» и др. Результатом этого явилось учреждение 18 февраля 1853 г., по всеподданнейшему докладу министра внутренних дел, особого секретного комитета для пересмотра постановлений о раскольниках и для составления основного проекта правил, которые служили бы руководством для административных распоряжений, а также в судебных делах, касающихся раскольников. В своих выводах комитет остался на той же полицейско-запретительной точке зрения, на какой стояли и все предшествующие мероприятия николаевского царствования относительно раскола. По мнению комитета, раскол поддерживается несоблюдением правительственных постановлений относительно раскольников и нерешительностью действий против них, невежеством народной массы, самоуправлением, установившимся в гражданском и духовном быту раскольников. Меры, намеченные относительно раскольников самим комитетом, точно так же по существу не отличались от тех, какие были принимаемы ранее.

Возвращаясь теперь опять к уваровской программе и переходя к области народного образования, необходимо отметить, что правительственная политика в этой области в николаевское царствование точно так же характеризуется, с одной стороны, широкими заботами о благоустройстве учебных заведений и о поднятии их научного уровня, с другой – строгим правительственным контролем за духом и направлением преподавания. Внимание правительства было обращено главным образом на высшее и среднее образование; гораздо меньше было сделано для низшего. Главными мероприятиями в этом отношении в тридцатых и сороковых годах были: новое устройство учебных округов, Университетский устав 1835 г., широкое развитие системы специальных учебных заведений, утверждение системы среднего классического образования и, наряду с этим, развитие отдельных отраслей специального образования, усиление контроля над частными учебными заведениями, строгое проведение начала сословности и проведение на отдельных окраинах системы народного образования в общегосударственном духе.

Для того чтобы уяснить себе значение первых двух из указанных мероприятий – нового устройства учебных округов и университетского устава 1835 года – надо прежде всего помнить, что университет того времени был не совсем тем, чем он является в наши дни. Современный университет, высшее учебное заведение – в значительной степени детище николаевского царствования, и прежде всего именно указанных преобразований 1835 года. До этого времени он был не только высшим учебным заведением, но и известным ученым органом, не только школой, но и учебно-административным центром. В александровском университете сохранялось еще немало от Академии наук восемнадцатого века. Академия в восемнадцатом веке была высшим ученым учреждением, около которого группировалось и высшее народное образование. Александровский университет точно так же выходил в своей деятельности за пределы своих аудиторий и был органом, ведавшим народное образование в данном округе. Отсюда тесная связь в александровское царствование между попечителем и университетом не в смысле подчинения последнего первому, как отдельного учебного заведения, но как результат почти полного совпадения университета и окружного управления. С другой стороны, пользуясь, по своему внутреннему устройству, довольно большой автономией, университет, созданный в эпоху министерского преобразования государственных учреждений, носил на себе как бы отпечаток коллегиальной ведомственной независимости. С момента преобразований 1835 года понятия университета и округа окончательно разделились, и университет был теперь подчинен попечителю как одно из учебных заведений. В александровское царствование оставалась еще некоторая несогласованность между университетом и вновь создаваемой министерской системой, нечто подобное тому, что было между новыми центральными учреждениями и старыми екатерининскими местными. Преобразования 1835 года проводили в области народного образования тот же принцип бюрократической централизации, какой в это время, как было указано выше, был проведен в системе областного управления.

Положение 25 июня 1835 года об учебных округах окончательно передавало управление учебными заведениями округа из ведения университетов в ведение особых назначаемых Высочайшими повелениями попечителей. При попечителе для обсуждения учебных и хозяйственных вопросов учреждался особый совет, состоящий из помощника попечителя, ректора университета, инспектора казенных училищ и одного или двух директоров гимназий. Этот совет был лишен, однако, права инициативы, и передача дел на его обсуждение зависела от усмотрения попечителя. По делам, требующим ученых соображений, попечитель испрашивал мнение университетского совета. В конце сороковых и в начале пятидесятых годов управление некоторыми учебными округами (Харьковским, Киевским и Виленским) было передано непосредственно местным генерал-губернаторам.

Общий устав Императорских российских университетов 26 июля 1835 г. завершал реформу, проведенную Положением, распространив и на сами университеты начала бюрократического управления. Устав 1835 г. должен был «сблизить наши университеты, бывшие доселе только бледными оттенками иностранных, с коренными и спасительными началами русского управления». По новому уставу университет переставал быть ученым обществом, имевшим своей целью самостоятельную разработку науки, и рассматривался исключительно как высшее учебное заведение. Он находился «под непосредственным начальством» попечителя учебного округа, который должен был наблюдать за деятельностью университетского совета и правления. Совет ведал исключительно учебные дела, возведение в ученые степени, а также избрание ректора, профессоров и преподавателей и почетных членов. Хозяйственные и административные дела сосредоточивались в правлении, состоящем из ректора, деканов и назначаемого попечителем синдика; само правление зависело не от совета, но от попечителя. Ректор, профессора и преподаватели избирались советом, но министру предоставлялось право «по собственному усмотрению назначать в профессоры и адъюнкты» лиц, известных своей ученой деятельностью и имеющих соответствующую ученую степень. Университетский суд упразднялся; для наблюдения за студентами учреждались должности инспектора и его помощников из военных или гражданских чиновников, находившихся под непосредственным начальством попечителя. Таковы были основы, на которых с 1835 года стало строиться университетское управление. Характерно, что в основу общего университетского устава лег, с некоторыми изменениями, изданный за два года до этого устав Университета св. Владимира в Киеве. Сам по себе устав 1835 г. открывал доступ в университет лицам всех сословий. Рядом последующих отдельных мер этот доступ для лиц низших сословий был ограничен. Такими мерами были: увеличение платы за слушание лекций с своекоштных студентов, в Петербургском и Московском университетах – до 50 р. сер., в Харьковском и Казанском – до 40 р. и т.п., требование от детей купцов и мещан увольнительных от обществ свидетельств; запрещение поступать в университеты вольноотпущенным, не приписанным к податному состоянию.