Сергей Дашков - Юстиниан

Наисс славился своим земляком: именно тут родился равноапостольный Константин Великий. Для античного и средневекового человека мир был гораздо символичнее, нежели для нас. Римлянин V века, доведись ему чуть-чуть заглянуть в будущее, наверняка увидел бы и в месте, и во времени рождения Юстиниана особый знак: ведь менее чем через полвека именно Юстиниану будет суждено, подобно Константину, получить единодержавную власть над всей Римской империей и преобразовать ее.

Места эти, где сходятся границы Болгарии, Сербии и Македонии, обитаемы уже несколько тысячелетий. Здесь смешивались многие племена — как населявшие эту землю издревле, так и занесенные в нее волнами Великого переселения народов. Римляне пришли сюда еще до Рождества Христова и, сообразно своим установлениям, проложили дороги, построили водопроводы, виллы и каменные города. На остатки их деятельности мы постоянно и натыкаемся в окрестностях Таора (примем ту гипотезу, что он и есть Таурисий). Чтобы обнаружить какой-нибудь простой артефакт, не нужна лопата — достаточно посильнее ковырнуть землю носком ботинка: все усыпано осколками плинфы от античных и раннесредневековых построек.

А еще с вершины холма Таора открывается прекрасный вид: с одной стороны — покрытые разноцветным лесом холмы, с другой, внизу, — простор речной долины, далеко-далеко замкнутый цепью увенчанных снежными шапками гор. На их фоне в хорошую погоду различались Скупы. Сама здешняя природа являлась лучшим учителем эстетики, словно говоря Петру Савватию: «Гляди, малыш, вот что следует называть прекрасным!» Выросший в этих местах был просто обречен понимать красоту и, воспитываясь сообразно своему времени, осознавать величие Творца. Как знать, быть может, игра света и объемов собора Святой Софии зародилась именно здесь, в ежедневном любовании величественным пейзажем, в размышлениях о том, что есть по сравнению со всем этим человек, что ему можно, а что — до´лжно.

Общеупотребительным языком в тех краях была латынь: местные жители романизировались очень давно. Но в окружении Петра Савватия могли говорить и на иллирийском (предке современного албанского), и на фракийском языках. Впрочем, свидетельств того, что Юстиниан знал другие языки, кроме латыни и не менее распространенного в Восточноримской империи греческого, не осталось. Впоследствии император (в одной из своих новелл) упоминал, что именно латынь была его родным языком [64] Evans , 2001. Р. 96. .

Византийские историки именуют Юстиниана то дарданцем, то фракийцем, то иллирийцем. Что именно они вкладывают в эти слова, остается лишь гадать, но большого противоречия тут нет. Дело в том, что подобные определения применимы к человеку как в смысле происхождения от соответствующего племени (фракиец, иллириец), так и в географическом плане («житель провинции Дардания, житель диоцеза Фракия, префектуры Иллирик»). Уже в позднем Средневековье возникла легенда о том, что Юстиниан якобы имел славянские корни и носил имя Управда [65] Это даже не легенда, а историческая фальсификация, созданная в конце XVI или начале XVII в. См.: Vasiliev , 1950. Р. 44–47. . Происхождение имени отца нашего героя — Савватий — уже в XIX веке связывали с Сабазием, божеством фракийцев-язычников. Востоковед и византинист А. А. Васильев заметил по этому поводу, что к шестому столетию на Балканах фракийцев в чистом виде уже не было [66] Vasiliev , 1950. Р. 44–47. . Нынешние македонцы считают Юстиниана соотечественником и даже воздвигли ему в Скопье памятник. Пусть так, но Юстиниан родился и умер «римлянином», а это понятие не «привязывается» к существующим сегодня национальностям.

Семья Петра Савватия занималась земледелием и, судя по всему, была не очень богатой, из-за чего в литературе Нового времени часто говорится о «крестьянском» происхождении будущего императора. Но вряд ли его отец Савватий принадлежал к крестьянам самого низшего ранга, колонам [67] Дядя Петра Савватия Юстин поступил на военную службу: для колона в V в. это было сложно, если вообще возможно. Во всяком случае, в VI в. колонов, как и рабов, в армию не набирали вовсе. . Был он, вероятнее всего, мелким землевладельцем, который обрабатывал участок трудом членов своей семьи с привлечением наемных работников или рабов.

Имя матери Петра Савватия не сохранилось [68] Имя «Виглениза» или «Вигиланция» для матери Юстиниана называет тот же источник, из которого пошла легенда про Юстиниана-Управду: Житие Юстиниана, записанное под именем игумена Феофила. . У него были дядя по матери Юстин и сестра, которую звали Вигиланция. Возможно, были еще дядья или тетки: во всяком случае, источники упоминают двух или трех двоюродных братьев [69] Двоих из них звали Вораид и Юст. Что касается третьего, Германа, то одни историки считают его их братом, другие — племянником Юстиниана. См. комментарий А. Н. Чекаловой в: Прокопий Кесарийский . Войны. С. 409. .

Таурисий был поселением небольшим, и, если судить по сегодняшним развалинам, жили в нем тесно.

За неимением точных сведений описать детство Юстиниана можно лишь в самых общих чертах, основываясь на нескольких предположениях.

Итак, предположим, что маленький Петр Савватий рос как все дети его круга и что семья его была христианской.

Отношение к ребенку в Византии несколько отличалось от того, к какому привыкли мы. Хотя византийцы понимали, что к ребенку нужно относиться особо, той своего рода «сакрализации» детства, которая принята у нас, у них не было. Хотя в большинстве семей детей желали, любили, о них заботились, если они умирали — по ним искренне скорбели. Ребенок приходил в этот мир обязанным, и мир спрашивал с него, делая поправку на развитие, но, в общем, не более того. «Детство» в юридическом плане тянулось даже дольше нашего — ведь полная правоспособность римлянина начиналась с двадцати пяти лет, хотя основной набор прав, который мы привыкли связывать с окончанием детства (право на вступление в брак, право совершать сделки), юноша приобретал с четырнадцатилетнего возраста. На сохранившихся редких изображениях дети, как правило, запечатлены со взрослым выражением на лицах. Одевали детей в одежду, которую обычно носили взрослые, причем, как правило, в исподнюю — она попроще. Византийские врачи, при вполне приличном для того времени уровне развития медицины, никак не выделяли детские болезни. Игрушки были очень простыми, даже грубыми. Хотя детям наверняка рассказывали и забавные истории, и сказки, детской литературы как таковой не существовало [70] Российский византинист С. А. Иванов считает, что ребенок воспринимался как «маленький взрослый» и обособления детства как особой психологической стадии развития человека не было вовсе (лекция в Государственном университете — Высшей школе экономики. Москва, 12.10.2015). Однако существует и прямо противоположная точка зрения: Moffatt , 1986. .