Сергей Дашков - Юстиниан

Описание провозглашения императором и венчания Юстина дошло до нас в труде византийского императора Константина VII Багрянородного «О церемониях византийского двора» [150] Чекалова , 2010. С. 184–188; Кулаковский , 2004. Т. II. С. 47; Vasiliev , 1950. Р. 69–82. . Константин же, в свою очередь, использовал записи Петра Патрикия, магистра оффиций при Юстиниане.

Согласно версии Петра, дворцовые силенциарии немедленно доложили о смерти императора магистру оффиций Келеру и Юстину. Келер собрал схолариев, Юстин — экскувитов, и каждый сообщил подчиненным о случившемся. «Господин наш, будучи смертным, скончался, — объявил Юстин солдатам. — Надлежит нам сообща решить и избрать (императора. — Прим. пер .) угодного Богу и подходящего государству» [151] Чекалова , 2010. С. 184. .

В течение ночи вестники-мандаторы бегали по домам и проастиям столичных архонтов, но успели не ко всем: утром следующего дня многие из начальствующих лиц, не зная, что Анастасий умер, прибыли во дворец не в траурных, а в обычных одеждах. Но слух уже разнесся по Городу, и народ собрался на ипподроме, криками требуя избрать нового властелина. В окна дворца доносилось мерное скандирование, пока совершенно верноподданническое: «Многая лета синклиту! Синклит ромеев, твоя победа! Василевса, данного Богом, войску! Василевса, данного Богом, вселенной!»

Тем временем в одном из портиков дворца сенаторы, дворцовые чиновники и патриарх решали, кого избрать новым правителем. Ситуация осложнялась тем, что уже более века не случалось такого, чтобы в момент смерти государя в живых не было никого, носившего звание августа или августы (Ариадна умерла задолго до Анастасия). Собравшиеся долго не могли выдвинуть единую кандидатуру. В конце концов магистр оффиций патрикий Келер, опытный и разумный человек, призвал поторопиться — иначе, дескать, не останется ничего другого, как следовать за чужими решениями. Но споры продолжались, и произошло то, о чем предупреждал Келер: на ипподроме (а он, как мы помним, примыкал к Большому дворцу) начались беспорядки и провозглашения различных людей в качестве императора. Первым стал некий Иоанн, подчиненный Юстина, его даже успели поднять на щит под приветственные крики экскувитов. Часть народа (представители цирковой партии венетов) забросала солдат камнями, в ответ экскувиты принялись метать стрелы в толпу. Пролилась кровь, с обеих сторон появились убитые. Тем временем схоларии схватили некоего человека (вероятно, презентального магистра Патрикия) и, приведя его к помещению, именуемому «триклинием девятнадцати лож», водрузили на стол, приготовившись венчать. Экскувиты воспрепятствовали этому, началась свалка, претендента сбросили на пол, и только вмешательство Юстиниана спасло ему жизнь. Экскувиты стали тут же выкрикивать императором Юстиниана, но тот отказался.

Тем временем в помещениях императорского дворца недоступные постороннему взору по-прежнему интриговали и спорили высшие лица государства, выдвигая своих контрпретендентов. Вполне можно предположить, что в числе последних были и Келер, и кто-то из племянников Анастасия. Но договориться не получалось. Дворцовые служители в условиях такого бардака отказались выдавать императорские одежды, без которых не могла состояться ничья коронация.

В итоге было высказано предложение сделать императором самого Юстина как человека, несмотря на достаточно преклонный возраст, популярного у простого народа и армии в силу происхождения и личных качеств. Идея многим понравилась: кто-то из архонтов тоже был за него, колеблющимся он показался удобной «компромиссной» фигурой хотя бы в силу возраста, экскувиты поддержали своего командира. Против выступили схоларии, во дворце завязалась потасовка, в результате которой самому Юстину разбили губу. Через некоторое время страсти улеглись, евнухи принесли императорское облачение, Юстина закрыли щитами, обрядили, подняли на щит и венчали примерно так же, как и Анастасия. При этом когда новый государь должен был обратиться к присутствующим с речью, для ее составления не смогли найти ни дворцового квестора, ни самого магистра оффиций, — Келер, по официальной версии, «заболел ногами» (хотя, возможно, счел за лучшее скрыться от победившего соперника или просто расстроился). Текст срочно составил чиновник менее высокого ранга, магистр прошений. Наконец Юстин появился на кафисме под радостные возгласы толпы: «Юстин Август, твоя победа!» В остальном его венчание прошло примерно так же, как и у Анастасия: с хоровыми прославлениями и благопожеланиями в ответ на речь государя, последующим шествием в собор Святой Софии и вечерним пиром. Таким же, как и прежде (по пяти номисм и либре серебра), был и донатив. Примечательно, что в какой-то момент в аккламациях димов звучало требование: «Добропорядочных магистратов миру!»

Многие византийские историки в связи с венчанием Юстина упоминают евнуха Амантия (препозита священной опочивальни), каким-то образом в этих событиях замешанного и вследствие смены власти пострадавшего. По самой распространенной версии, Амантий хотел сделать правителем своего ставленника, некоего Феокрита. Он передал Юстину крупную сумму денег для раздачи экскувитам, чтобы переманить их на свою сторону. Юстин же то ли раздал золото от своего имени, то ли (о чем пишут восточные источники) сделал всё согласно договоренностям, но народ и войско Феокрита отвергли.

Так или иначе, к власти пришел «царь благочестивый, строгий и многоопытный муж, начавший служить с простого воина и возвысившийся до сенатора… и был во всем любезен, как пламенный ревнитель православной веры и муж, опытный в деле военном» [152] Феофан , год 6010. С. 128; год 6011. С. 129. . «Он был невысокого роста, широкогрудый, с седыми кудрявыми волосами, с красивым носом, румяный, благообразный, опытный в военных делах, честолюбивый, но безграмотный» [153] Иоанн Малала . XVII. 2. С. 109. .

В этой истории Юстиниан участвовал в качестве одного из главных действующих лиц. Судьба вознесла его на новую высоту: он был не просто родственником, но нареченным сыном действующего императора.

Настало время большой политики.

15 июля, когда после венчания Юстина не прошло и недели, в храм Святой Софии (не нынешний — он еще не был возведен, а в стоявшую на его месте базилику времен Феодосия II) сбежался народ и начал требовать от патриарха Иоанна предать анафеме «манихеев и евтихиан», то есть несториан и монофиситов. То тут, то там в качестве объекта проклятий звучало имя Севира, патриарха Антиохии, — самого способного на тот момент монофиситского деятеля, который в бытность еще монахом (при Анастасии) баламутил весь Константинополь своей активностью. Собравшиеся громкими криками побуждали Иоанна прилюдно заявить о признании Халкидонского собора и о внесении в поминальные списки-диптихи неправедно исключенных: римского папы Льва Великого, низложенных при Анастасии константинопольских патриархов Евфимия и Македония II. Толпа шумела: «Многая лета императору! Многая лета августе! Я свидетельствую (толпа вела речь от первого лица. — С. Д .): ты не уйдешь, если не предашь анафеме Севера. Скажи ясно: анафема Северу!.. Ты не сойдешь (с кафедры), если не предашь анафеме. Многая лета патриарху, достойному Троицы! Многая лета императору! Многая лета августе! Объяви о прославлении Халкидонского собора! Я не уйду, если не объявишь, мы будем здесь до вечера» [154] Чекалова , 1997. С. 171. . Народ не выпускал Иоанна до тех пор, пока он не произнес анафему Севиру и не согласился со всеми высказанными требованиями, включая сбор епископов для восстановления церковного единства.