Александр Мещеряков - Terra Nipponica [Среда обитания и среда воображения]

Отсечение случайно-неожиданного и превознесение закономерного – таков был метод японской природной поэзии. Концентрация внимания на символах, а не реалиях – таков был ответ аристократов на вызовы времени. В этих символах они искали защиты от реалий. Временами такой подход можно принимать за стойкость и последовательность, временами – за косность и близорукость… Такой подход возможен лишь на ограниченном участке текстового пространства, где только и наблюдается концентрация идеальных смыслов. Подобная тенденция к сжатию контролируемого и обживаемого пространства наблюдается не только в поэтических текстах, она прослеживается в самых разных областях жизнедеятельности и культуры. Это касается и садового искусства.

В отличие от поэзии на японском языке, которая в значительной степени автономна от буддийской картины мира, все типы средневековых японских садов осмысляются как имеющие непосредственное отношение к буддизму. Если первоначально не подвергалось сомнению, что идея сада пришла в Японию из Кореи и Китая, то теперь родиной сада считается буддийская Индия.

Кризис государства сопровождался фрагментацией общества, когда интересы коллективные были потеснены интересами личными. Острое переживание наступающего (или наступившего) конца буддийского закона на этой земле приводило к напряженному поиску способов личного спасения. Во второй половине периода Хэйан широкое распространение получает вера в будду Амида (санскр. Амитабха), который ожидает всех праведников в своей Чистой земле – Дзёдо (на самом деле речь идет о «земле», расположенной на небесах). Другое именование рая – Земля (Край) вечной радости (Гокураку). Эта земля расположена в западном направлении. При соблюдении определенных требований туда можно вознестись.

Достаточное полное и весьма востребованное современниками описание рая приводится высокопоставленным монахом Гэнсин (942–1017) в «Одзё ёсю» («Собрание сведений о перерождении», 985 г.) – источнике, из которого японцы черпали свои умозрительные и конкретно-чувственные представления о рае и аде. Сам Гэнсин строит свои описания в достаточно точном соответствии с сутрами (их китайским переводом) [304].

Согласно Гэнсину, общие характеристики этой земли таковы: тамошнее пространство наполняет исходящий от Амиды яркий свет; прекрасный дворец Амиды украшен «семью драгоценностями» – золотом, серебром и различными самоцветами. Там имеются пруды с чистейшей водой, дно которых покрыто золотом, серебром и драгоценными каменьями. В этих прудах произрастают разноцветные лотосы, на которых покоятся бодхисаттвы. Нежные звуки неспешных волн в пруду складываются в проповедь учения, а купание в пруду очищает сердце от всякой грязи. После купания жители рая располагаются под деревьями и предаются изучению Закона Будды и медитации. Деревья вокруг пруда – это сэндан (санскр. candana, «мелия японская»), они тоже сделаны из драгоценностей. Когда их листья опадают, ветерок и водные потоки разносят чудный аромат. Прикосновение к райским деревьям и травам доставляет неизъяснимое наслаждение. Имеются в раю и чистые водные потоки, дно которых покрыто золотым песком. Их изгибы и температура воды меняются в зависимости от желания небожителя. Также в соответствии с личными вкусовыми пристрастиями наполняются чаши с едой, которая появляется сама собой. В раю поют сладкогласные птицы, восхваляющие и разъясняющие буддийское учение. Там играет чудесная музыка, которую сами собой издают бесчисленные инструменты. Шесть раз в день можно наблюдать цветопад. Все это и делает эту страну землей «вечной радости», в которой отсутствуют любые тягости и страдания [305].

В дискурсе того времени обычно противопоставление «этой земли» (земли страданий) Чистой земле амидаистского рая. Перед тем как утопиться в море, монахиня так наставляет малолетнего императора Антоку: «Обратитесь сначала к восходу и проститесь с храмом великой богини в Исэ, а затем, обратившись к закату, прочитайте в сердце своем молитву Будде, дабы встретил вас в Чистой земле, обители райской! Страна наша подобна рассыпанным зернам проса, это юдоль печали! А я отведу вас в прекрасный край, что зовется Чистой землей, обителью райской, где вечно царит великая радость!» [306]

Отражением такого противопоставления в значительной степени являлся сад амидаистского типа. Он мыслился как земная копия (макет) рая, обладал очистительными смыслами и возможностями, избавлял от грязи этого греховного мира, пребывание в нем приближало к чаемому перенесению в рай. Гэнсин писал: «Тот, кто увидит подобную землю-страну, избавится от тяжелейших грехов навсегда, а после окончания земной жизни непременно родится в этой стране» [307]. Сад амидаистского типа предоставлял соискателю рая именно такую возможность.

Ёсисигэ-но Ясутанэ (?–1002) принадлежал к аристократическому роду Камо. Он служил при дворе в качестве главного делопроизводителя, занимался составлением государевых указов. Впоследствии принял монашество, был приверженцем амидаизма. Его кисти принадлежит сочинение «Одзё гокуракки» («Записи о вознесении в край вечной радости», конец X в.), в котором приводятся биографии благочестивых приверженцев буддизма, которые удостоились перерождения в раю. Кроме того, он оставил короткое сочинение под названием «Записи из беседки у пруда» («Титэйки»), в котором содержится самое раннее известное нам описание личного сада, принадлежащего приверженцу амидаизма.

В одной из историй «Одзё гокуракки» Ясутанэ рассказывает о богатой вдове, возле дома которой был устроен лотосовый пруд. Она молилась: «Как хочу я вознестись в Край вечной радости в пору пышного цветения лотосов!» Когда они зацветали, вдова каждое лето одаривала ими окрестные храмы (т. е. совершала подношения Будде). Когда женщина состарилась и занемогла, она «обрадовалась» (именно так!) и сказала: «Лотос зацветает, и я захворала. Верно, отправлюсь я в Край вечной радости». Она созвала своих домашних и соседей, накрыла на стол и объявила им о том, что покидает этот свет. После этого она скончалась, а лотосы в ту ночь склонили свои стебли к западу, свидетельствуя о том, что женщина действительно отбыла в нужном ей направлении [308].

Мы видим, что благочестивая героиня воспринимает жизнь как юдоль печали и радуется собственной хвори, считая ее за знак скорого избавления от горестей этого мира. Что до своего сада, то главное в нем – это лотосовый пруд, представляющий своего рода стартовую площадку для вознесения в рай. Лотосы любезны Амиде и его посланцам, которые, как это известно нам из других историй «Одзё гокуракки», прилетают за праведником, чтобы проводить его до рая. Лотосы являются для них своеобразным сигнальным ориентиром и свидетельством праведности кандидата на вознесение.