Александр Мещеряков - Terra Nipponica [Среда обитания и среда воображения]

«Величие» Японии заключалось не только в сакральности ее «изначальной» территории, но и в умении распространить свою светоносность за свои пределы. В связи с победоносными действиями японской армии в войне с Китаем, в результате которой удалось приобрести Тайвань, император Мэйдзи отмечал: «Ликуя по поводу того, что боевые действия продемонстрировали светоносность Империи, выражаем уверенность, что Путь, пройденный Великой Японской Империей, имеет вечные основы, о чем Мы и мечтали со дня нашего воцарения» [435]. Большинство подданных были согласны со своим императором. В сочинениях историков или тех, кто ими себя называл, история Японии представала теперь как история расширения территории Японии, чем она была обязана своим императорам – начиная с Дзимму и кончая Мэйдзи. Поскольку расширение территории требовало соответствующего величине страны дворца, то именно поэтому, утверждал один историк-публицист, императорам приходилось переезжать из одного места в другое. Хэйан был величественнее Нара, нынешняя столица Токио более величественна, чем Хэйан [436].

Практические меры по расширению страны сопровождались переосмыслением среды обитания, Япония на глазах теряла унизительный статус «одинокого острова». Считается, что своим оптимистическим пониманием термин «островная страна» обязан видному историку Кумэ Кунитакэ (1839–1931).

Весной 1894 г. в журнале «Друг народа» появилась статья Кумэ Кунитакэ «Характер островитян». Таких «характеров», по мнению Кумэ, имеется два. В первом случае островитяне проводят изоляционистскую политику, страдают ксенофобией, не склонны заимствовать достижения мировой цивилизации и в результате превращаются в отсталую страну. Второй тип – открытый миру и для мира. Люди такого «островного характера» покоряют моря, склонны к цивилизационным заимствованиям и экспансии. Японцы по своей природе относятся именно ко второму, активному характеру, а изоляционистская политика сёгуната Токугава была лишь досадным недоразумением, идущим вразрез с японским характером. Для доказательства этого положения Кумэ обращается к записям «Кодзики» и «Нихон сёки».

Миф, согласно которому Идзанаги и Идзанами создают Японские острова, он интерпретирует как отражение «факта» завоевания местного населения героическими пришельцами, которые прибыли на военных кораблях. Завоевательный поход Дзингу Когу в Корею Кумэ также считает проявлением активного «островного характера». И в эти древние времена Япония и Корея, по мнению Кумэ, фактически являлись «одной страной». Таким образом, изначально японцы не демонстрировали островной закрытости. Однако затем Япония потеряла свои позиции на Корейском полуострове, а слабая и изнеженная хэйанская аристократия стала отгораживаться от внешнего мира. Вдобавок ко всему эти никчемные люди уничтожили письменные свидетельства того, что японцы и корейцы имеют общие этнические корни.

В духе своего времени Кумэ подвергает сёгунат испепеляющей критике. В период Токугава, когда страна прибегает к полной изоляции, наступает внутренний мир, и в условиях отсутствия международной конкуренции японцы теряют активность, а их мыслительные способности ослабевают. Из изначально активных островитян они превращаются в «горцев», не знающих моря и существующих в условиях автаркии. Если не исправить положения, то Японию ждет судьба варварских островных государств Индийского и Тихого океанов – все они стали европейскими колониями.

Далее Кумэ сменяет исторический гнев на исторический оптимизм. Островное положение Японии, утверждает он, совсем не обязательно служит свидетельством обреченности. Ведь Великобритания тоже является островной страной, но при этом она сумела стать самой могущественной державой мира, с помощью своего огромного флота она осуществляет связи с многими странами. Англичане сумели развить свой активный «островной характер», потому что они были привлечены морскими просторами. А потому, заключал Кумэ, для Японии тоже нет ничего невозможного в том, чтобы превратиться в такую же мощную державу.

Именно такая «оптимистическая» трактовка термина «островная страна» становится господствующей в Японии конца XIX – начала XX в. Таким образом, Япония и Великобритания оказывались в одном понятийном поле, что способствовало их политическому сближению (в 1902 г. между Японией и Англией был подписан союзный договор). За Японией прочно закрепляется величание «Англия Востока».

В мае того же 1894 г., когда появилась статья Кумэ Кунитакэ, в свет вышла и книга публициста и христианина Утимура Кандзо (1861–1930) «Размышления о географии» («Тиригаку ко»). Она была переиздана в 1897 г. под заголовком «Земля и люди» («Тидзин рон»), под которым она известна и сегодня. Окончательное название было воспроизведением названия книги швейцарско-американского геолога и географа Арнольда Гийо (1807–1884) «The Earth and Man, or Comparative Physical Geography in its Relation to the History of Mankind» (1849).

Утимура Кандзо

Сочинение Утимура Кандзо также дышит оптимизмом. Книга формально посвящена географии, но на самом деле география интересует автора скорее как «сцена», на которой разворачивается «пьеса» истории: «… без географии невозможно познать историю, это все равно что играть в го [облавные шашки], не имея доски, это все равно как слепому изучать астрономию» [437]. Свою задачу Утимура видит не столько в объективированном описании, сколько в деятельном подходе к истории. Высокие цели этой книги видны, в частности, в том, что в подготовительных материалах к работе Утимура называл свою будущую книгу «Религиозной географией» («Religion of Geography»). Он видит задачи географа в том, чтобы представить читателю «отправную точку», из которой развились «экономика, политика, искусство, литература и религия», а также в том, чтобы воспитать в народе «здоровый взгляд на мир». Суть этого «здорового взгляда» можно охарактеризовать как географическо-исторический оптимизм. Автор полагает, что природные условия Японии предоставляют возможность для выявления ее особой исторической миссии. «Цели географии являются целями истории», – отмечает он.

Споря с «маловерами», считавшими территорию Японии крошечной и ущербной, Утимура отмечал, что островная Япония расположена «на восточной оконечности Восточного [Азиатского] материка», но тем не менее площадь ее территории следует признать весьма значительной – она больше Англии, уступает Германии и Франции, чуть меньше Испании, но больше Италии. Что до населения Японии, составлявшего на тот момент около 40 млн. человек, то оно больше населения Англии, меньше населения Германии, сопоставимо с Францией. Таким образом, японский народ следует признать одним из самых многочисленных в мире (как видно из этого утверждения, под «миром» Утимура Кандзо понимал только избранную часть Европы). Япония занимает срединно-сбалансированное положение в Тихом океане, ее территория начинается там, где кончаются тропики, она заканчивается там, где начинается холодный климат. Утимура Кандзо находил, что территория Японии обладает всем необходимым для исторического счастья: японские горы круты, и хотя они не достигают высоты Монблана, но отличаются непревзойденными по своей красоте формами. В Японии протекает река Исикари (самая большая на Хоккайдо, длина 268 км. – A.M.), она больше Темзы (334 км. – A.M.), а река Сумида (23,5 км. – A.M.) так же полноводна, как Клайд (176 км. —A.M.) в Шотландии. Площадь озера Бива (670 кв. км. – A.M.) такая же, что и Женевского озера (582 кв. км. – A.M.).