Александр Мещеряков - Terra Nipponica [Среда обитания и среда воображения]

В период Мэйдзи Япония действительно вовлекается в международное разделение труда, обзаводится флотом и развивает кораблестроение. В мае 1883 г. открылась первая выставка морских промыслов, обращение к участникам которой послал сам император. Общение императора с рыбаками и моряками с точки зрения традиционных ценностей было делом абсолютно немыслимым. Меняется оценка морской среды и в общественном сознании. Историки и публицисты начинают говорить о позитивной роли моря в истории Японии, всемерно подчеркивается, что история страны начиналась с моря – именно в море создают Идзанаги и Идзанами «восемь больших островов», на которых с тех пор и проживают японцы. Сёгунат Токугава запретил развитие морского дела, но на самом деле японцы в своих истоках были народом морским. Звучат призывы к активному освоению морской стихии, которая начинает восприниматься как важнейший ресурс не только с точки зрения обеспечения продовольствием, но и как плацдарм для развития международной торговли, как среда, с помощью освоения которой только и возможно осуществление экспансии и расширение территории страны. При этом оптимисты начинают именовать Японию страной не островной, а морской.

Реклама компании морских перевозок «Тоё кисэн»

Как показывает весь ход японской истории, правители Японии не слишком стремились расширить пределы своей территориальной компетенции. Мэйдзи же претендовал на то, что он является хозяином не только времени, но и расширяющегося пространства. В стране начинает процветать картографическое дело, причем основное внимание уделяется не «портретированию» Японии, а картографированию сопредельных территорий. При этом картографическое дело было отдано в монопольный откуп военным [426].

Урок географии

В связи с новой ситуацией в стране стали появляться люди, которые взялись за выработку языка по идеологическому и эстетическому осмыслению и освоению моря. Показательно, что на первых порах при описании моря они не могли по-настоящему «выйти в море» и отказаться от языка, который описывал сушу. В песенке, которая вошла в школьный обиход в 1896 г., дети старательно выводили:

При описании моря Накамура Акика (1841–1910), автор этих песенных слов и служитель придворного стихотворного ведомства, не нашел ничего лучшего, как построить гору на побережье и насадить ее склоны деревьями. Так было привычнее. Горы удерживали его кисть от дальнего плавания по морским волнам.

С 1910 г. японские школьники стали распевать песню под названием «Мы – дети моря». Второй куплет звучал вполне эпически:

Не оставались в стороне и художники. Под западным влиянием складывается местная маринистическая школа.

Вада Сандзо (1883–1967). Ветер с юга

Море становилось резервуаром, наполненным положительными смыслами. Это касается не только геополитики, установления «родственных» отношений с морем, не только эстетики, но и здоровья. Увлечение морем принимало настолько серьезные масштабы, что временами становилось опасным для Японии горной. Находились даже авторы, которые полностью шли наперекор традиции. Для религиозного человека горы были местом паломничества и напитывания божественной энергетикой. Для человека светского покрытые лесом горы всегда считались идеальным местом для укрепления здоровья и бегства от летней жары. Однако достаточно известный публицист своего времени Такахаси Тэцутаро в 1903 г. утверждал обратное: «Пребывание в горах представляет наибольшую угрозу для вашего здоровья». В качестве аргументов он приводил большой перепад дневных и ночных температур в горах, влажно-холодные туманы и дымки, провоцирующие простуду и расшатывающие здоровье. Что до горячих горных источников, в которых привыкли купаться японцы, то и в этом обыкновении ничего полезного тоже нет, поскольку после пассивного отмокания в горячей воде японцы имеют другое обыкновение – предаваться неумеренным возлияниям. Что до морского побережья, то там не наблюдается резких перепадов суточных температур, там прохладное лето и теплая зима, поэтому морской климат намного более полезен для здоровья. К тому же на побережье можно полакомиться свежей рыбой. Свою статью Такахаси заканчивает энергичным призывом ко всем японцам, включая студентов: немедленно ехать на морское побережье и предаваться там изучению наук [429]. Жажда познания была характернейшей чертой Японии того времени.

Действительно, в это время в соответствии с европейскими рекреационно-медицинскими стандартами в Японии тоже начинают создаваться морские курорты и санатории для легочных больных, а богачи покупают себе виллы на морском побережье – явление совершенно новое в японской истории. Императорская семья тоже обзаводится резиденциями на море. Раньше местом для загородного проживания выступали исключительно горы. Но теперь японцы поправляют здоровье не стоя под леденящим тело горным водопадом, как это делали горные отшельники, а плавая в соленом океане. До этого времени подавляющее большинство японцев плавать не умели. Увлечение плаванием привело в среднесрочной перспективе к тому, что японские пловцы стали одними из сильнейших в мире. Олимпиада в Амстердаме (1928 г.) принесла Японии первую золотую медаль (200 м брассом), а на Олимпиаде в Лос-Анджелесе (1932 г.) японцы одержали пять побед в шести видах плавательной программы.

Девушки в модных полосатых купальниках

Еще одним следствием увлечения морем становится увеличение потребления сырой рыбы. Суси и сасими, разумеется, были знакомы японцам и раньше, но это была еда простых людей, рыбаков, проживавших на побережье. Теперь же морское побережье манило свежей рыбой всех японцев.