Сергей Беляков - Весна народов [Русские и украинцы между Булгаковым и Петлюрой]

Местные русские рабочие, участники январского восстания или просто сочувствующие, присоединились к победителям. На Шулявке «рабочие и извозчики, вооруженные, запруживали улицы <���…>, расставляли стражу, ловили „украинцев“», — писал Павел Христюк, бывший государственный секретарь, а теперь — министр внутренних дел в правительстве Голубовича [941] Христюк П. Замітки і матеріали до історії української революції 1917–1920 рр. Т. 2. С. 128. .

Интереснейший эпизод приводит в своих воспоминаниях генерал Владимир Мустафин. Однажды к нему с обыском нагрянул отряд красногвардейцев. «Конфисковали» ордена и золотые часы, даже не обратив внимание на двадцать винтовок с патронами, которые лежали на видном месте, едва замаскированные. Пожилой красногвардеец разговорился с хозяевами, заметив: «Хорошо, что вы не украинцы, надо стоять за „единую Россию“! Мы, большевики, ее сделаем вовсе великой, и „отобьем охоту у хохлов и других растаскивать ее по частям!“» [942] Гетман П. П. Скоропадский. Украина на переломе. 1918 год. С. 443.

«Национально-большевистская» программа этого замечательного русского красногвардейца, конечно же, не имела ничего общего с идеологией большевизма тех времен, со взглядами Ленина, Троцкого, Зиновьева. Но простые большевики и эсеры, в глаза не видевшие «Капитал» Маркса, в большинстве оставались прежними русскими людьми. Их патриотизм уже тогда сочетался с космополитической идеологией марксизма. И они искренне считали, будто воюют не только за счастье трудящихся всего мира, но и за Россию.

А ведь в армии Муравьева встречались и украинцы, немало их было и среди участников январского восстания. Откроем мемуары Дмитрия Дорошенко, который не успел покинуть Киев с другими членами Центральной рады: «Вот далеко на тротуаре показалась одинокая человеческая фигура, приближается к нам; видим — молодой хлопец в обшарпанной солдатской шинели и бараньей шапке, за плечами винтовка, через плечи крест-накрест ремни с патронами; подходит, здоровается, разговорился. Начал ругать „украинцев“, что арестовали его и три дня не давали есть. (Очевидно, то был один из участников январского восстания. — С. Б. ) Кто-то из толпы сказал, что, мол, пропала уже та Украина. — Как пропала? — живо откликнулся боец и начал говорить на чистой украинской мове: совсем не пропала, а только теперь и начинает жить; теперь только и настанет счастливая жизнь для бедного народа, все будет дешево, и хлеб, и сало, и мясо. „Я, говорит, сам украинец, но я был против Центральной рады, потому что она связалась с немцами да буржуями и продала народные интересы!“ Постояв немного и поговорив так, боец попрощался с нами и пошел дальше „до дому“ на Лукьяновку. Мы слушали и ушам не верили: так вот они, эти страшные большевики?!» [943] Дорошенко Д. Мої спомини про недавнє-минуле. С. 222.

В Киев начали передислоцировать артиллерию. Солдаты одной из батарей, отметил Дорошенко, «очень молодые и все как один кацапы [944] В оригинале — «кацапчуки». . Но нет: один был украинцем. Чернявый, не слишком молодой, командовал артиллерийским расчетом. Этот тоже утешал всех украинской мовой, что Украина теперь будет хорошо жить, что подешевеет каменный уголь…» [945] Дорошенко Д. Мої спомини про недавнє-минуле. С. 222. .

Среди «молодых, безусых солдат» (видимо, из 2-й армии Берзина/Ремнёва), что говорили и ругались исключительно «по-московски» (по-русски), Дорошенко приметил бывалого рябого матроса. Увидев портрет Шевченко в витрине книжного магазина, этот матрос радостно воскликнул: «Батько Тарас!» [946] Там же. С. 222–223.

В армии Муравьева, как мы помним, был и украинский отряд — червонные казаки. Украинский большевик Владимир Затонский высоко оценил заслуги этих казаков, противопоставляя их другим муравьевцам: «Были у нас отряды червонного казачества под командой Примакова, которые и охраняли Киев от банд Муравйова. На этой почве и происходили с ним столкновения. Муравйов всячески поддерживал свои войска» [947] Гриневич В. А., Гриневич Л. В. Слiдча справа М. А. Муравйова. С. 222. . Значит, украинские и русские большевики впервые столкнулись друг с другом?

Накануне январского восстания командующий Киевским военным округом Шинкарь издал постановление, по которому русские офицеры (если только они не были местными жителями, а поселились в городе после 1 января 1915 года) должны были покинуть город.

Разумеется, никто этот приказ даже не собирался исполнять. У киевских властей для этого не было ни сил, ни времени, и русские жители это хорошо знали. Но такое постановление совершенно оттолкнуло русских от украинской власти. Только немногие русские офицеры вроде известного нам генерал-майора Василия Кирея и подполковника Петра Болбочана добровольно предложили свои услуги Центральной раде. Это фамилию Болбочана Михаил Булгаков даст одному из второстепенных героев «Белой гвардии», петлюровскому атаману Болботуну. Но ни внешностью своей, ни биографией, ни взглядами этот русский офицер на службе у Петлюры не походил на описанного Булгаковым атамана.

Русский генерал В. Н. Посторонкин называет Болбочана «великолепным боевым офицером» [948] Гетман П. П. Скоропадский. Украина на переломе. 1918 год. С. 563. . Болбочан возглавил отряд русских офицеров (сто штыков), который на улицах Киева мужественно сражался с войсками Муравьева. Но что такое сто штыков, когда в Киеве в январе 1918 года было около 25 000 русских офицеров! Они смотрели на происходящее безучастно: одни враги бьют других врагов… Даже сочувствовали большевикам. Как-никак, а свои, русские, пришли наводить порядок, бороться против хохлацкого сепаратизма: «…первый приход большевиков в Киев был встречен даже радостно русским населением Киева, которому было уже невтерпеж от разгулявшегося украинства» [949] Зеньковский В. В. Пять месяцев у власти. С. 92. , — вспоминал Василий Зеньковский.

Русские епископы, с трудом отбивавшие атаки «щирых» украинцев на церковном соборе, даже вздохнули с облегчением: «Совсем была бы беда, да вот, слава богу, большевички выручили!» [950] Митрополит Вениамин (Федченков). На рубеже двух эпох. — сказал митрополит Антоний (Храповицкий).

Рано радовались. Главной жертвой большевиков оказались вовсе не украинские националисты, а именно русские люди: «…обороняли Киев украинцы, вся злоба была обращена на украинцев, а пострадали от нее почти исключительно русские офицеры и вообще русские дворяне и буржуазия» [951] Дорошенко Д. Мої спомини про недавнє-минуле. С. 223. , — признавал Дмитрий Дорошенко.

Это и понятно, ведь большинство киевских украинцев были или бедняками, или людьми среднего достатка. В богатых квартирах жили преимущественно русские. Русские носили дорогие шубы, ездили на собственных автомобилях или имели свой конный выезд. На них и обрушилась ненависть солдат и красногвардейцев, больше классовая, чем национальная.