Александр Сегал - История эпидемий в России. От чумы до коронавируса

В период пандемий 1889–1890 гг. у отечественных врачей накопился обширный материал эпидемиологических наблюдений, позволивших им сделать ряд важных выводов о природе и закономерностях распространения гриппозных эпидемий. Среди таких работ обращает на себя внимание исследование С. П. Верекундова, Е. И. Тарнавского и Д. М. Филиппова [655]и монография А.X. Кузнецова и Ф. Л. Германа [656].

Этими авторами было показано, что эпидемии гриппа начинаются обычно с единичных заболеваний, перерастающих затем в эпидемии, и что для распространения гриппа не столь важно расстояние между двумя географическими пунктами, сколько оживленность сношений между ними (в отдельных случаях удалось проследить движение эпидемии вдоль дорог). Выявленные закономерности позволили говорить о контактной передаче болезни и отвергнуть теории влияния космических и теллургических моментов. Было также показано, что грипп оставляет после себя иммунитет, который сохраняется до полутора лет.

Эти выводы имели огромное принципиальное значение, так как вскрывали одну из коренных причин возникновения гриппозных эпидемий – ослабление иммунитета у населения.

«Несомненно, что инфлюэнца оставляет после себя иммунитет, – писал известный клиницист М. И. Афанасьев, – но очевидно, что вызванная заболеванием инфлюэнцией невосприимчивость является только временной. Когда же приобретенный таким образом иммунитет с течением времени ослабеет или исчезнет, тогда заболевания инфлюэнцией, которые обыкновенно и не прекращались вовсе, учащаются и дело может дойти до развития новой эпидемии…» [657].

Этим же автором в 1891 г., т. е. на год раньше Пфейффера, выделен из мокроты больных гриппом микроорганизм, часто неправильно называемый палочкой Пфейффера и долго считавшийся возбудителем гриппа [658].

После пандемии 1889–1890 гг. до конца XIX века эпидемии гриппа на территории России не описано, но случаи болезни регистрировались в стране постоянно. Так, даже по официальным и, следовательно, неполным данным, в Европейской России зарегистрировано следующее число заболеваний гриппом: 1896 г. – 825 686, 1897 г. – 765 914, 1898 г. – 971 823, 1899 г. – 970 854, 1900 г. – 1 329 788 [659].

Бесспорно, что эти данные весьма приблизительны и что под диагнозом фигурировали иногда совершенно иные заболевания. Тем не менее они свидетельствуют о широком распространении болезни в странен в межэпидемический период.

В первые десятилетия XX столетия грипп занимал в России второе место (после малярии) по степени распространения среди всех инфекционных болезней. Правда, нужно оговориться, что под диагнозом «грипп» тогда, очевидно, часто проходили и всевозможные простудные заболевания, сопровождающиеся повышением температуры и катаральными явлениями со стороны верхних дыхательных путей.

Однако, анализируя официальные данные о заболеваемости гриппом в России с 1900 по 1911 г., можно заметить значительное увеличение количества зарегистрированных заболеваний в 1908–1910 гг., что не может быть объяснено только увеличением количества простудных заболеваний. Так, в 1905 г. в России зарегистрировано 1 626 510 больных гриппом или 112,5 на 10 000 населения, а в 1908 г. этот коэффициент уже равнялся 200,5, в 1909 г. – 193,9, в 1910 г. – 200,0. Можно предполагать, что это увеличение количества больных было обусловлено эпидемией вирусного гриппа.

Глава 25. Проказа

Сведения о распространении проказы в России в первой половине XIX века очень скудны.

Даже в районах, где болезнь издавна встречалась, – в Прибалтике, в бассейне Дона и низовьях Волги, на Северном Кавказе – она редко привлекала к себе внимание врачей, и только по отрывочным данным, собранным более поздними исследователями, можно судить о распространении болезни в то время.

Наиболее полные данные сохранились о землях донских казаков, где, как уже говорилось выше, проказа встречалась в XVIII веке. Ее называли «крымской болезнью» или просто «крымкой».

Плахов, изучавший проказу на Дону, привел рапорт, датированный 1795 г. [660]

В этом рапорте сообщалось, что «…войсковой Васильевский дом вследствие увеличения в нем больных, одержимых крымской болезнью, сделался тесен, и от давнего построения пришел в ветхость, разрешили бы выстроить новый, более просторный дом, с разделением его на два отделения: мужское и женское».

Г. Н. Минх по этому поводу справедливо заметил, что для того, чтобы здание пришло в ветхость, требуется не менее 50 лет. Следовательно, проказа существовала на Дону еще раньше и была настолько распространенной, что даже заставила войсковую администрацию принимать некоторые меры против ее распространения.

В работе, выполненной в 30-х годах XIX века, среди болезней жителей донских станиц указана и проказа: «Лютейшая из них есть так называемая здесь крымская болезнь. Медицинский совет признал ее одинакового свойства с известной в древностии проказою (lepra); но здешние медики, по собственным наблюдениям, находят в ней наследственную или запущенную любострастную болезнь, соединенную со скорбутом, другой же вид ее без признаков скорбута. К счастью, она весьма редка и доселе являлась только на простом и нечисто живущем пароде, в местах сырых и болотистых» [661].

В положении об управлении Донского войска 1835 г. был специальный раздел под названием: «Больница для одержимых проказою». В нем, между прочим, указывалось, что больница эта учреждена не только для того, чтобы «…доставлять сим несчастным возможное облегчение, но чтобы других от того предохранить по причине скорой прилипчивости оной болезни, даже через одно прикосновение больного к здоровому человеку».

Заболевшие проказой подлежали немедленной изоляции «без малейшего промедления», а за укрывательство их назначался значительный для того времени штраф в 5 рублей [662].

В 1849 г. расположение больницы для больных проказой около Старо-Черкасской станицы было признано неудобным и ее перевели под Аксайскую станицу, присвоив ей название «Кутейниковой». Судя по отчетам Донского приказа общественного призрения, в середине XIX века максимальное число больных в больнице составляло 23 человека в год.

Возможно, что с распространением проказы на Дону связано появление ее и в Астраханской и Оренбургской губерниях. В Астраханской губернии проказу называли «крымской болезнью», а в Оренбургской – «черной немочью», но, по данным Палласа, это была одна и та же болезнь.

В 20–30-х годах XIX века болезнь встречалась уже во многих казачьих станицах Астраханского войска. Население сознавало опасность заражения проказой и принимало некоторые меры по изоляции больных.

В этом отношении интересен приведенный Минхом документ, датированный 1827 г., с просьбой поместить в больницу Приказа общественного призрения заболевших проказой жен двух казаков, «ибо они могут заразить не только семью, но и других» [663]. Однако рассмотрев присланный рапорт, астраханская врачебная управа отказала признать целесообразность изоляции заболевших. В своем весьма пространном ответе она, между прочим, писала, что в Астраханской губернии, как и в самой Астрахани, можно отыскать «…значительное количество людей, одержимых проказой», но так как таких больных очень много и для них нужна была бы большая больница, каковой в Астрахани не имеется, то «таковых больных с лучшею удобностью оставить можно на попечение родственников, если оные не откажутся оных держать у себя, и сие удобство потому более, что оная болезнь не прилипчивая…». «Однако же, – оговаривалась управа далее, – для успокоения народного предубеждения она находит нужным, чтобы оные больные, кои по самой наружности своей производят отвращение, были отделены от сообщения со здоровыми».