Александр Сегал - История эпидемий в России. От чумы до коронавируса

В результате этой поездки появилось довольно обстоятельное сочинение, в котором автор утверждал, что проказа не заразительна, а передастся по наследству. В доказательство незаразительности болезни Козловский приводил примеры, когда супружеское сожительство с больным проказой не вызывает заражения, а также ссылался на отсутствие заражения прислуги в течение 15-летнего существования Наурской лечебницы и, наконец, указывал на то обстоятельство, что сам автор не заразился, хотя осматривал больных и вскрывал трупы умерших. Правда, Козловский высказывает предположение, что, может быть, проказа может передаваться, как сифилис, при оспопрививании и с молоком матери, но эти предположения, по его мнению, могут быть приняты только с большой осторожностью. Автор полагал, что главной мерой пртив проказы является запрещение браков больных проказой со здоровыми. Он считал, что больница в Терской области не нужна.

Результатом такой точки зрения, очевидно, вполне разделявшейся высшим медицинским начальством, было закрытие Наурской лечебницы в 1872 г. Больные были распущены по домам, а борьба с проказой всецело предоставлена самому населению.

Что же касается больниц для больных проказой в Якутии, то при существовавших тогда порядках в медицинском управлении они довольно быстро пришли в полное запустение.

Расправившись таким образом с учреждениями для лечения больных проказой, медицинская администрация в России в течение нескольких десятилетий пребывала в счастливой уверенности, что проказа в стране отсутствует.

Однако когда во второй половине XIX века в мировой литературе стали, в связи с работами Вирхова и его школы, появляться сообщения о случаях проказы во многих частях земного шара, отечественные врачи все чаще начали вспоминать о ней.

Интерес к проказе сильно подогревался горячими спорами по поводу ее заразительности. При решении этого вопроса исследователи делились на два лагеря: на контагионистов и антиконтагионистов.

Первый лагерь, весьма немногочисленный вначале, значительно вырос после того, как в 1872 г. Ганзен открыл возбудителя проказы. Это открытие быстро подтвердилось работами многих исследователей.

«Все исследователи находили палочку проказы, – указывал Д. Ф. Решетилло в своем обширном труде, – и мудрено ее не найти, так как нет другой такой болезни, при которой было бы такое обилие палочек не только в кожных узлах, но и во всех органах тела, как отмечено при проказе» [669].

Антиконтагионисты долго еще не сдавались, и окончательно вопрос был решен только в 1897 г. на Берлинской конференции, посвященной проказе.

Этот спор имел, несомненно, положительное значение, так как стимулировал изучение проказы.

В 70-х годах, после более чем двухсотлетнего перерыва, снова заговорили о проказе в Прибалтике. За первыми находками, сделанными Ваксмутом, Бергманом, Валем и Дегио, больные проказой стали обнаруживаться среди населения Прибалтийских губерний вначале десятками, а затем и сотнями. Достаточно сказать, что Галлат в 1877 г. нашел в Лифляндии и на острове Эзель 217 больных, в северной Курляндии – 46 и в одной части Эстляндии – 26, т. е. всего 289 больных проказой [670].

Бергман с 1870 по 1890 г. в Риге обнаружил 9 больных проказой, с 1880 по 1890 г. – 91, а в последующие шесть лет – уже 122.

Очень много для изучения проказы и установления степени ее распространения в России делал выдающийся русский ученый, один из основоположников отечественной эпидемиологии Г. Н. Минх [671]. Он был крупнейшим знатоком проказы, изучавшим ее около 15 лет. С этой целью Минх посетил главные очаги болезни в стране: Астраханскую губернию, Область войска донского, Северный Кавказ, Туркестан. В результате этих экспедиционных исследований перед медицинскими кругами России открылась неожиданно безрадостная картина широкого распространения болезни. Были обнаружены очаги, где число больных превосходило количество их в наиболее крупных гнездах болезни в Норвегии.

В 1880 г. Минх обнаружил в Астраханской губернии ряд селений, в которых количество больных проказой составляло более 1 % жителей, а общее количество больных в губернии равнялось, по его мнению, не менее 100 человек.

В 1883–1884 гг. Минх совершил большую поездку по Дону и Северному Кавказу. За короткий период пребывания на Дону им было обнаружено 56 больных, в Терской области осмотрено 50 больных, в Карачаевских аулах собраны данные о 89 больных, в Кубанской области зарегистрировано 17 больных [672].

В 1888 г. О. В. Петерсен впервые сообщил о случаях проказы в Петербурге. Он собрал данные о 43 больных, диагностированных им в Петербурге за 16–17 лет. Наиболее подробно были обследованы 28 больных, при этом оказалось, что более 50 % из них проживали в Петербургской губернии [673].

Девяностые годы были периодом интенсивного изучения проказы в России. Кроме работ Минха, опубликованы исследования Горбацевича, Гринфельда, Дегио, Паптюкова и др.

В 1891 г. Пантюков напечатал первое сообщение о распространении проказы в Закавказье. Очаги проказы были обнаружены сначала по границе с Персией и Турцией в Ленкоранском, Даралагском, Нахичеванском и Карском округах, а затем и в Сванетии. Сваны считали ее несомненно заразительной и изгоняли заболевших из своих селений.

В 1901 г. Гундадзе сообщил об очаге проказы в Эриванской губернии, где случаи болезни обнаружены в 28 аулах.

В 1895–1898 гг. проведен ряд подробных исследований о распространении проказы на юге России. Горбацевич обнаружил проказу в 17 селениях Уральского казачьего войска, а общее количество выявленных им больных составляло 40 человек. Гринфельд выявил 173 больных проказой на 380 000 человек населения обследованного им Ростовского округа Донской области, а Горшкевич обнаружил 46 больных в 6 городах Херсонской губернии.

В 90-х годах опубликованы также данные о распространении проказы в Туркестане Минхом, посетившим в 1894 г. этот край. Проказа в Туркестане была известна с незапамятных времен. Местные жители считали ее бесспорно заразительной и исключали больных из своей среды. Одним из главных признаков болезни считалось появление светлых пятен на коже, но так как эти пятна являлись чаще признаком другого своеобразного заболевания кожи, известного под названием «песь» (vitiligo), больных проказой часто путали с больными песью. Страх перед такими больными был даже больше, чем перед прокаженными, и их также удаляли из общества. Прокаженные и больные песью жили обособленными колониями в так называемых махау-хонах (йахау – проказа, хон – двор) [674].

Число больных песью, как правило, превосходило число прокаженных. Так, по данным Минха, осмотревшего ряд махау-хонов Туркестанского края, больных песью было 184 человека, а больных проказой – 96. Естественно, что это только приблизительные цифры, ибо далеко не все больные попадали в махау-хоны, а находившиеся там старались укрыться от осмотров.