Абдуррахман аль-Джабарти - Удивительная история прошлого в жизнеописаниях и хронике событий. [Полная версия в 3-х томах.]

Вот другие события этого года. Уровень вод Нила снизился незадолго до празднования дня Салиб 525, после того как разлив его достиг чрезвычайно высокого уровня, так что затопило летние культуры и маис. Когда вода сошла, посеяли клевер, а время было летнее, земля сохранила тепло, и в ней развелись черви, которые поели посеянное; клевер посеяли вторично, и снова черви поели его. Нашествие червей на ранние культуры было совершенно исключительным во всех провинциях и в особенности в провинциях Гиза, ал-Калйубийа, ал-Мануфийа.

Паша учредил диван и устроил его в старом доме ал-Бакри в ал-Азбакийе. Он представил его как управление по подсчету того, что причитается ему с деревень, и по контролю за этим, но скрытое его назначение — другое. Он назначил в это управление Ибрахима Катходу ар-Раззаза, шейха Ахмада Йусуфа, писца Хусайна-эфенди ар-Рузнамджи и присоединил к ним писцов-мусульман, а не коптов, с тем чтобы они составили регистр взыскиваемых налогов, дополнительных налогов (му-даф) и традиционных крестьянских повинностей [ал-баррани). Диван заседал ежедневно, за исключением пятницы. Затем обстоятельства открыли дорогу паше к бушующей деревне: дело в том, что многие феллахи, услыхав об учреждении дивана, направились со всех районов в Каир и написали петиции катхода-бею и паше, жалуясь на своих господ и сообщая, что те завышают сумму собираемых ими налогов и строго наказывают при взыскании обложения или недоимок. Паша или катхода направляли их в этот вновь учрежденный диван для рассмотрения их дел в сопровождении посланца-турка. Его обязанностью было привести [данного] мултазима, феллахов, шахида 526, сборщика налогов со списками обложения для проверки. Во время проверки Ибрахим-катходу занимают списки, и он требует опечатанные списки обложения за прошлый год и тому подобное. Когда распространяется молва об этом в селениях, [323] то группы крестьян толпами являются в этот диван, начинаются вызовы мултазимов, сеется вражда и вызывается борьба между ними, и положение становится ужасным. Собираются толпы, раздаются вопли, крики.

Точно так же паша отстранил му'аллима Мансура и находившихся в его ведении писцов из управления возглавляемого его сыном Ибрахям-беем дафтардаром, и назначил в место них Мухаммада Ганима ар-Рашиди, Мухаммада-эфенди Салима и тех, кого он присоединил к ним. Сделал вид, что он поступает так из-за того, что узнал о предательстве коптов, но его скрытое намерение было совсем противоположно. Он стремился овладеть всеми налогами полностью, хватить их и лишить других даже небольшого дохода. Вот почему он натравливает одного против другого, сеет вражду между людьми, наполняет сердца одних неприязнью к другим и подстрекает этого против того. Некоторые называют этот диван диваном раздоров.

Среди событий — непомерное повышение курса размены монеты наряду с уменьшением в весе по отношению к нормальному стандарту. Все это потому, что господин паша оставил монетный двор в своем распоряжении, как собственное владение, управляющим над ним поставил своего дядю со стороны матери и установил, что для него /139/ ежемесячно должно чеканиться пятьсот кошельков. А до того, когда управляющим был ал-Махруки, ежемесячный выпуск составлял пятьдесят кошельков. Вес пиастров уменьшили почти наполовину по сравнению с нормальным и настолько увеличили добавление примесей, что в пиастре не осталось и четверти чистого серебра, а обменивается он на сорок пара. Точно так уменьшили вес и вес и ценность монеты махбуб. А так как люди легко разменивали махбуб и французские реалы и принимали их в погашение юридических расписок от несостоятельных должников и банкротов а также при торговых сделках с неходкими товарами, то из-за трудностей жизни курс их все повышался, пока курс реала не достиг двухсот пятидесяти пара, а махбуба — двухсот восьмидесяти. Положение еще более усугубилось из-за попустительства народа, и курс еще повысился. [324]

Тогда правитель снова объявляет о запрещении дальнейшего повышения. Это соблюдается несколько дней, а затем курс становится прежним или даже еще более высоким. Снова следует [такое же] провозглашение, и вследствие этого сурово преследуется тот, кто допускает обмен выше курса. Агенты хакима хватают, арестовывают, бросают в тюрьму, избивают, штрафуют, а иногда и расправляются с ним: продырявят нос и подвесят реал, распнут у его лавки в назидание другим.

И в то же время объявили, что реал разменивается по курсу двести семьдесят, а махбуб — по триста десять. Люди вслушивались, удивлялись этому странному распоряжению, подобного которому не приходилось слышать. Разменной монеты на руках у людей не хватало, так что человек, желающий разменять пиастр и заявляющий, что поступится при этом четырьмя пара, кружит полдня, пока получит европейской монетой достоинством в двенадцать, двадцать пять или пять пара. Иногда желающий разменять пиастр купит кое-что: масла, овощей, зелени, или кое-что у мясника, и остается за продавцом остаток мелочи, и он обещает записать на счет покупателя остаток, и много раз приходится покупателю возвращаться к нему, пока он рассчитается с ним и получит задержанные деньги. Так происходит не с ним одним, таких много. А причина тому — недостаток пара, несмотря на то что ежедневно монетный двор чеканит [их] тысячами. Но купцы скупают пара с надбавкой по сто пара на каждую тысячу этих монет и посылают их в Сирию и Турцию, где на монетном дворе выменивают их на французские деньги и золото, так как эта валюта идет в этих странах по более низкому курсу, чем в Египте. Спустя некоторое время дошло до того, что за размен тысячи было установлено двести пара, и это было зафиксировано в списках исчисления мири: сборщику налогов платили тридцать пиастров, то есть тысячу двести пара, и он засчитывал их только лишь за тысячу. Французский реал и махбуб принимаются по этому общепринятому расчету. И все от Аллаха!

А что касается тех, кто умер в этом году и кто заслуживает упоминания, то нет таких из числа прославленных богословов, а что касается эмиров то уже раньше упоминалось о [325] том, что произошло с ними, в общих чертах рассказано об их истреблении, и я избегаю повторений. И да будет Аллах милостив ко всем нам!

наступил со своими событиями.

Месяц мухаррам начался в четверг. 10 мухаррама (25.I.1812) прибыло много видных военачальников, остававшихся в ал-Мувайлихе. Приехали Хусайннбей Дали-паша и другие. Они остановились в Куббат ан-Наср 527 в районе ал-'Адлийи, и их солдаты вступали в город постепенно, в тяжелейшем состоянии от голода. Цвет их лица и внешний вид очень изменились, их животные и верблюды изнурены до крайности. День за днем они входили в город, а вслед за ними вступили их начальники и направились по своим домам. Паша, разгневанный на них, запретил кому бы то ни было из них предстать перед ним, как будто они в состоянии были одер жать победу и упустили ее. Он порицал их за отступление и возвращение. Они стали сваливать вину за отступление друг на друга — кавалерия говорила: «Причина нашего поражения — пехота», /140/ пехотинцы говорили наоборот.