Абдуррахман аль-Джабарти - Удивительная история прошлого в жизнеописаниях и хронике событий. [Полная версия в 3-х томах.]

Когда это подтвердилось и слух об этом разнесся среди народа и шейхов, некоторые из них отправились к Абу-л-Касиму и тайно поговорили с ним, устрашая его предстоящими последствиями. Упомянутый Абу-л-Касим, человек больной, прикованный к дому, продолжал вводить их в заблуждение. Ему заявили: «Цель нашего разговора с тобой — скрыть это от благородных людей, имеющих отношение к ал-Азхару и занимающихся богословием, изучением наук. Разве ты не знаешь, что произошло в прошлом году — этот случай с подделкой монет и прочее?» Так они продолжали оказывать давление на него, пока он не пообещал им, что поговорит со своими сыновьями, с тем чтобы те всю силу своего ума и благородства обратили на розыски воров.

На третий день, — а кто говорит — на второй день — упомянутый Абу-л-Каеим послал за сейидом Ахмадам, именуемым Джунди ал-Матбах, и его племянником, которые занимаются делами управления квартала ал-Азхар, имеют дело с продавцами, зеленщиками и мясниками. Когда они прибыли к нему, он взял с них клятву, что они покроют его и его сыновей, что они не выдадут их и будут держать их в стороне от этого дела. Он сообщил им, что сын его не переставал изучать и вникать, пока не обнаружил вора и не разыскал некоторые вещи. Он открыл свой шкаф в приемной и извлек оттуда эти вещи. Они спросили его о сундуке, на что он ответил: «Он остался у того [333] у кого он находится, и днем его невозможно доставить. К исходу ночи ждите моего сына Мухаммеда у мечети ал-Факахани 537 в районе ал-'Аккадин ар-Руми, и он придет к вам с сундуком и тем вором, который стащил его. Вы его арестуйте, а сыновей моих оставьте и не упоминайте о них, и не чините им преград». Те пообещали ему это, и ал-Джунди вместе со своим племянником явились в указанный им час в сопровождении полицейских и поджидали их у мечети ал-Факахани.

Сын Абу-л-Касима пришел к ним вместе с одним сапожником. Они сказали: «Оставайтесь на месте, пока мы не возвратимся к вам». Они поднялись в дом, находящийся в переулке ал-Матайин 538, и сразу же возвратились с сундуком, который сапожник принес на голове. Его забрали и вместе с сундуком доставили в дом аги. Когда его стали избивать, он заявил: «Не один я вор: сын Абу-л-Касима, его братья и еще один, по имени Шалата, и сын Абд ар-Рахима — все эти пять человек воры».

Ага отправился к катхода-бею, сообщил ему об этом, и тот приказал послать за сыновьями Абу-л-Касима. Написали бумагу об этом. Абу-л-Касим ответил, что сыновья у него посещают ал-Азхар и обучаются там наукам. А поскольку они не воры, он отказал в их явке. Короче говоря, ага их забрал и устроил им очную ставку с сапожником, чтобы удостовериться. Тот не переставал напоминать сыну Абу /144/-л-Касима о старых и новых кражах, говоря ему: «Мы были там-то и там-то, и совершили это там ночью, и поделили так-то и так-то между собой». Он представил доводы и доказательства обстоятельств дел и говорил ему: «Ты же старшой и вожак наш во всем этом. Куда бы мы ни отправлялись на кражу, мы шли по твоему указанию». Тут сын Абу-л-Касима перестал отрицать и решил признаться, как и братья его. Всех их тут же арестовали. Что же касается Шалаты и его сотоварища, то оба они отсутствовали, они бежали и скрылись.

Слух об этом деле распространился по городу. В нем было много толков и пересудов относительно азхарийцев и их района. Вспомнили дело о фальшивых дирхемах, появившихся в прошлом году, и говорили о многом другом. Собралось много [334] обокраденных, и среди «их торговец маслом, из лавки которого выкрали много сосудов с маслом, противень, на котором изготовляли печенье, вещи, мебель, находившуюся в трех местах, изумрудный перстень, о котором они вспомнили, что продали его за много динаров, жемчужное ожерелье и тому подобное. Люди продолжали день за днем приходить к аге с заявлениями об украденном. Они расспрашивали воров, и те признавались в отношении одних вещей и отрицали в отношении других. Они вспоминали пропавшие вещи, которыми они распорядились и которые они проели.

Затем было решено передать это дело в ал-макхама ал-Кавир 539, куда переправили воров. Здесь собралось множество народа, и те, кого обворовали, и другие, женщины и мужчины. Заключенным предъявили иск, доставили истцов, а подсудимые говорили: «Мы взяли», но не произносили «Мы украли», а Мухаммад — сын Абу-л-Касима — говорил о невиновности своих братьев, утверждая: «Они не были с нами, не участвовали ни в чем этом». При окончательном выяснении получилось противоречие благодаря выражению «мы взяли», а тем временем уже появилась другая тяжба, подобная этому делу, с иском против красильщика, и судья написал катхода-бею уведомление относительно происшедшего, и представил ему это дело. Катхода приказал отправить их в Булак, к начальнику порта. Их сопровождал отец их Абу-л-Касим. Здесь они пробыли несколько дней, а затем катхода приказал отрубить руки троим: Мухаммаду — сыну Абу-л-Касима ад-Даркави, его соучастнику сапожнику и красильщику, в отношении которого было установлено, что он совершил кражу в другом случае Им отрубили руки в доме капитана, а затем посадили в барку. Их отец Абу-л-Касим и те его сыновья, которым не отрубили рук, сопровождали их в Александрию. Это было в середине месяца джумада ал-ула этого года.

Месяц джумада ас-санийа 1227 года начался в четверг (12.VI.1812). В этот день прибыли трое с отрубленными руками. Это произошло потому, что по прибытии воров в Александрию некоторые лица стали ходатайствовать за них перед пашой, находившимся там. Они говорили, что раз воры уже [335] наказаны, то нет нужды в их изгнании. Паша приказал сослать Абу-л-Касима и двух его младших сыновей в Абукир, а другого его сына вместе с его соучастником сапожником и с красильщиком вернул в Каир. Они приехали и отправились по своим домам. Что касается сына Абу-л-Касима, то он, вернувшись в дом и поздоровавшись со своей матерью, отправился на рынок и стал обходить своих приятелей, приветствуя их. Он очень страдал из-за случившегося, но виду не показывал из-за большого бесстыдства, вкоренившегося нахальства и грубости. Наоборот, он проявлял стойкость и безразличие к перенесенному им наказанию и позору и ходил по рынку. Со всех сторон его окружали дети, разглядывали его и выкрикивали: «Смотрите, вот вор», а он не обращал на них внимания. Говорили даже, что он отправился в разрушенную мечеть у ал-Батли 540, вызвал туда любимого им юношу из квартала Дарб ал-Ахмар 541 и посидел с ним часть дня. Затем он оставил юношу и отправился к себе в дом, а страдания, вызванные тем, что у него были отрублены руки, усилились, так как ему отрубили их нехорошо, и он умер на третий день.

В этом и предыдущем месяце прибыло много турецких солдат. Их предназначали к отправке, /145/ и они выступили в лагерь, расположенный за воротами Баб ан-Наср и Баб ал-Футух. Они уходили в лагерь по вечерам, а по утрам возвращались в город и по обыкновению своему отбирали скот, похищали женщин и детей.