Абдуррахман аль-Джабарти - Удивительная история прошлого в жизнеописаниях и хронике событий. [Полная версия в 3-х томах.]

В конце месяца пришли вести о том, что Мас'уд ал-Ваххаби отправил посланцев от себя в Джидду и что их приняли Тусун-паша и шериф Галиб, которым они привезли подарки. Они препроводили посланцев к паше. С ними поговорили, расспросили о цели их приезда. Они сказали: “Эмир Мас'уд ал-Ваххаби просит освободить ал-Мада'ифи, за которого предлагает выкуп в сто тысяч французских талеров, а также хочет заключить мир с вами и прекратить кровопролитие”.

Им оказали, что ал-Мада'ифи отправлен в Турцию, а что касается мира, то он возможен не иначе, как на следующих условиях: “[1] ал-Ваххаби должен возместить нам все издержки на армию с самого начала войны и до конца ее; [2] возвратить нам все забранное и захваченное им из драгоценностей и сокровищ, находившихся в благородной Ка'бе, равно как должен погасить стоимость того, что использовано. Если после этого он явится, чтобы уладить все со мной, то я договорюсь с ним, и после этого будет заключен мир между нами; если же он откажется от этого и не явится, тогда отправимся к нему”.

Посланцы сказали: “Напишите ему письмо”. Но паша заявил: “Я не буду ему писать, так как и он не прислал с вами письма, а направил вас с одними лишь словами. Поэтому возвращайтесь к нему точно так же”.

Когда настало утро и время их отъезда, паша приказал собрать войска и устроил военные маневры и беспрерывную [409] стрельбу из ружей и пушек для того, чтобы посланные видели все это и сообщили пославшим их.

Месяц зу-л-хиджжа 1228 года начался в среду (25.XI.1813). /181/ В субботу вечером, 18-го числа (13.XII.1813), возникло дело Латиф-паши. Он — мамлюк паши, подаренный ему 'Ариф-'беем, который известен как 'Ариф-эфенди, сын Халил-паши, бывшего [верховным] кади Египта около пяти лет тому назад. Латиф стал принадлежать паше, который полюбил его и продвигал его по службе и должностям, пока не сделал его хранителем ключей. Он стал пользоваться большим уважением, полным доверием паши и известностью. Когда солдаты, одержав победу, овладели Мединой и прислали ключи, то решили, что они и являются ключами Медины, и паша назначил Латиф-пашу для поездки в Турцию с этим известием для Порты. Вместе с ним отправили Мудайана, бывшего правителя Медины. Когда Латиф прибыл в Стамбул со своими вестями, то Порта приняла его с большой торжественностью: встречать его отправились на судне на далекое расстояние [от Стамбула], и въезд его в Стамбул обставили с большим великолепием и огромной пышностью. Сановники Порты, ее высокопоставленные должностные лица шествовали пешком и ехали верхом впереди него. День вступления его в Стамбул был памятным днем: упомянутого Мудайана убили в этот день и повесили его [труп] на воротах дворца. Устроили салют, народное гулянье, организовали пиры и веселье. Султан наградил упомянутого Латифа, возвел его в сан паши; знать Порты послала ему подарки и дары. Он возвратился в Каир с большой пышностью, его охватило самообольщение, и он возгордился.

Пашу, как и его государственных сановников, не обрадовало происшедшее с ним, так как Латиф принадлежал к мамлюкам, а к ним упрочилась в их сердцах вражда, злоба и неприязнь; особенно катхода-бею сильнее, чем другим людям, была присуща враждебность, ненависть к мамлюкам. Он начал наговаривать своему господину, чтобы изменить его отношение к Латифу, и, между прочим, говорил, что тот собирает вокруг себя плохих людей, своих соплеменников из числа мамлюков, с тем чтобы они были его опорой и привязались к нему. Ввиду [410] этого паша предоставил право катходе действовать в его отсутствие в случае, если что-либо последует со стороны Латифа.

Паша вскоре уехал. Латиф-паша продолжал вместе со своей кликой хвастаться, а за ним пристально следили, подстерегая каждое его движение, выжидая того, что дало бы основание устроить ему западню. А Латиф был в неведении и заблуждении, не подозревая с их стороны ничего дурного. Он потребовал от катходы увеличить ему жалованье и содержание ввиду обширности его имения, многочисленности свиты и [возросших] расходов. На это катхода ответил “Что касается меня, то я не хозяин положения. Паша был здесь и не увеличил тебе содержания. Снесись и спишись с ним, и если он прикажет что-нибудь добавить, то противодействовать его распоряжениям я не стану”

Между Латифом и присутствующими разгорелся спор, принявший серьезный оборот, и расстались они не как обычно.

Латиф послал вечером к мамлюкам паши [распоряжение] явиться утром к нему, как обычно, для военных учений, а тайком предложил им захватить с собой все ценное имущество и оружие.

С наступлением утра они подготовились соответственно его указаниям, оседлали коней, но весть об этом дошла до катходы. Он потребовал к себе начальника [мамлюков] и спросил его, и тот сообщил ему, что Латиф-паша требует их к себе для маневров. Катхода заметил, что это не тот день, который установлен для маневров, и запретил им выехать. Тут же он потребовал к себе Хасан-пашу, Тахир-пашу, Ахмад-агу, прозванного Бонапарт ал-Хазандар, Салих-бея ас-Силахдара, Ибрахим-агу — агу Порты, Маху-бея и, кроме них, Дабус Оглу, Исма'ил-пашу — сына паши — и Махмуд-бея ад-Дувайдара, и все они сошлись на том, чтобы устроить Латифу западню.

С наступлением субботы они собрались, но до Латифа уже дошло, что дороги к нему перехвачены. Они послали к нему, требуя, чтобы он явился в их собрание, но он отказался и спросил: “А почему они хотят моего присутствия?” К нему отправился Дабус Оглу, постаравшийся его обмануть, но он не [411] поддался Дабус Оглу возвратился и приехал к нему вторично с приказом покинуть Египет, если он не хочет явиться к ним в собрание. Он заявил: “Что касается явки, то этого не будет, а что касается отъезда из Египта, то я не возражаю, при условии, что эту возможность мне гарантируют Хасан-паша и Тахир-паша. Я не уверен, что за мной специально не последуют, с тем чтобы убить меня. Ведь на всех дорогах уже расставлены [посты]”.

Дабус Оглу оставил его, а он растерялся и приказал седлать лошадей, желая уехать, /182/ но не смог осуществить это и оставался в нерешительности до ночи. [А между тем] у всех городских ворот были расставлены посты, и большое количество солдат было собрано в крепости и у ворот ее. В девять часов вечера Хасан-паша и Маху-бей во главе приблизительно двух тысяч человек окружили дом Латифа, находившийся в Сувайкат ал-'Аззи. Он запер свой дом, и они стали обстреливать его из ружей и карабинов до конца ночи, а устав, обрушились на дома людей, живущих по соседству с ним, взобрались на кровли этих домов, а с них перебрались на крышу его дома и перебили всех встретившихся им солдат и домашних его. Латиф-паша спрятался в погребе под лестницей дома с шестью своими невольницами и одним мамлюком; об этом убежище знал лишь евнух его гарема. Солдаты обыскали дом в поисках его, но не обнаружили его; они разграбили все, что было в доме, не оставив ничего. Они захватили его жен, невольниц, мамлюков, рабов и точно так же обошлись с населением соседних домов и членами его свиты, которых было свыше двадцати. Они разгромили даже лавки и прочее, что находится в этом квартале, и дом 'Али-катходы Салиха ал-Фаллаха. Это то, что произошло в этом районе, а в остальных частях города об этом ничего не знали до тех пор, пока не наступило воскресное утро, когда народ вышел на рынки и улицы и обнаружил солдат, стоящих на страже у закрытых городских ворот, и собравшихся вокруг солдат, среди которых были те, что возвратились с награбленными вещами. Люди отказались открыть лавки и кофейни, которые они обычно открывают по утрам, и стали строить всякие предположения. Латиф [412] оставался в погребе до ночи, но страх его усилился, так как он был уверен, что его раб-евнух укажет его убежище.