Абдуррахман аль-Джабарти - Удивительная история прошлого в жизнеописаниях и хронике событий. [Полная версия в 3-х томах.]

11 раби' ал-аввала (14.III.1813) паша переправился в Гизу, направляясь в Файйум. Он взял с собой в качестве [398] сопровождающих

писцов-исполнителей — мусульман и христиан; разнесся слух, что поездка его в Верхний Египет имеет целью ревизию обмера земельных владений, в том числе и общественных. Он уехал 12-го числа, в понедельник, вечером, после того как в ту же ночь отправил сына своего Исма'ила в Турцию с радостной вестью [о Хиджазе].

25-го числа (28.III.1813) прибыл Латиф-ага, возвратившийся из Стамбула, куда он был направлен с сообщением об овладении Меккой и Мединой. Рассказывали, что неподалеку от Стамбула к нему вышла навстречу знать, что ему устроили торжественный въезд в город и в процессии участвовали высокопоставленные должностные лица и знать. При нем было большое количество ключей, относительно которых утверждали, что это ключи Мекки, Медины и Джидды. Их положили на золотые и серебряные подносы, и перед ними несли золотые и серебряные курильницы с благовониями приятного аромата; сзади же [следовала музыка: ] барабаны, флейты. По этому поводу был устроен фейерверк, даны пушечные и ружейные залпы. Султан одарил его: дал ему шубу почета, подарки; точно так же поступили по отношению к нему и сановники. И он стал. именоваться пашой.

Тогда же прибыло сообщение о [предстоящем] прибытии кахваджи-паши 585 [султана] с шубой, подарками и ожерельями для паши и некоторым количеством бунчуков 586 для тех, кого паша сочтет нужным наградить по своему усмотрению. Узнав об этом, паша обрадовался и послал начальникам портов Александрии и Дамиетты распоряжение позаботиться о встрече [кахваджи-паши], когда тот прибудет в тот или другой порт.

Тогда же прибыл в Каир Халил-бей, правитель Александрии, бежавший от чумы, так как она уже распространилась и от нее вымерло большинство его солдат и подчиненных.

Месяц раби' ас-сани 1228 года начался в воскресенье (3.IV.1813).

8-го числа (10.IV.1813) паша неожиданно возвратился из Файйума в Гизу. Рассказывали, что когда он прибыл в район Бани-Сувайфа, то направился отсюда верхом на быстроходном верблюде в Файйум вместе с некоторыми своими [399] приближенными, ехавшими на дромадерах и мулах, и проделал это расстояние за четыре часа. Большинство сопровождавших отстало от него, и семнадцать дромадеров пало.

Во вторник, 10-го числа (12.IV.1813), устроили установленный праздник рождения ал-Хусайна; проведение его было поручено сейиду ал-Махруки, который управляет делами, касающимися мавзолея этого святого. Он занял дом ас-Садата, расположенный по соседству с мавзолеем, после того как его освободили для него.

В этот день паша приказал устроить карантин в Гизе и объявил, что там будет его резиденция. В нем очень усилились страх и ужас перед чумой, так как она уже появилась в Каире и от нее погибли врач-француз и некоторые христиане-греки. Они убеждены в полезности карантина, в том, что он препятствует [распространению] чумы. Кади аш-шари' а, который является верховным судьей, поверил их словам и стал на их точку зрения. Все это из-за привязанности паши к земной жизни. Точно так же и его придворные из страха перед смертью поверили их словам. Случилось как-то, что у кади в махкама умер один из его подчиненных. Кади приказал сжечь его одежду, вымыть и окурить благовониями помещение, в котором он умер; точно так же вымыли утварь, к которой он прикасался, /176/ и окурили ее. Полиция получила распоряжение дать приказ населению и подметальщикам улиц и базаров все время подметать, поливать улицы, а также очищать и проветривать свою одежду. [Было указано также, чтобы] письма вскрывались ножами и окуривались до их рассылки. Когда паша решил установить карантин в Гизе, то он в тот же день разослал глашатаев объявить жителям этого города, что те из них, кто располагает шестидесятидневным запасом пропитания для себя и своей семьи и хочет быть в городе, могут остаться в нем, все же остальные в течение четырех часов обязаны покинуть город и отправиться жить куда хотят. Это очень взволновало жителей Гизы, некоторые из них остались, другие — ушли. Эго было во время жатвы, сбора урожая и деловых сношений с жителями соседних селений, — ведь потребности самого человека, его семьи и скота — не секрет, а всему этому помешали. Даже [400] отверстия в [городских] стенах и воротах заложили и совершенно воспретили переправу. Паша, не общаясь ни с кем из людей, пребывал в доме в ал-Аэбакийе до пятницы. В этот день на заре он переправился в замок Гизы. Поставили две барки — одну у берега Гизы, а другую напротив него — у Старого Каира, и если катхода или му’аллим Гали посылали к паше депешу, то посланец передавал ее поставленному [у барки человеку] при посредстве пики, после [предварительного] окуривания бумаги полынью, ладаном и серой; при посредстве другой пики депеша передавалась стоящему на другой барке, расположенной вблизи берега Гизы, тот также при помощи пики передавал ее ожидающему; ее погружали в уксус, окуривали упомянутыми веществами и затем другим способом вручали упомянутому господину. Паша провел в Гизе несколько дней и отправился в Файйум, а затем возвратился, как об этом упоминалось. Своих мамлюков и всех тех, кто ему дорог и за жизнь которых он опасался, он отправил в Асйут.

В субботу, 7-го числа (9.IV.1813), на рынках объявили о том, что сейид Мухаммад ал-Махруки назначен старейшиной купцов Каира и что ему дано управление над всеми купцами, торговцами и ремесленниками, право судить их, устанавливать законы для них, властвовать над ними.

В этот же день прибыло через Дамиетту большое количество турецких солдат, их разместили в лагере за воротами Баб ан-Наср. С ними прибыло около пятисот человек ремесленников, строителей, плотников, резчиков по дереву. Их поместили в караван-сарай в квартале ал-Халифа 587.

В воскресенье, 8-го числа, хаваджа 588 Махмуд Хасан был назначен мухтасибом. Его облачили в шубу, и он пересек город верхом, а впереди него несли весы. Он предписал снова производить взвешивание жиров и овощей на весах, на которых взвешивали масло и которые рассчитаны на ратл, то есть четырнадцать унций (Ал-Джабарти, поясняя, что ратл равен 14 унциям, имеет здесь в виду равнозначную меру — уккие, или окка, имевшую в разное время различные значения — от 23 до 1112 г, а в данном случае — 32,1 г.), как это было принято прежде, а также [401] снизить цены на мясо и другие продукты. Люди обрадовались, но это было ненадолго.

В среду, 11-го числа (13.IV.1813), между полуднем и временем послеполуденной молитвы небо было ясным, солнце ярко сияло, и ничего, кроме него, не было на небе. Но затем небо покрылось тучами, стало темным, поднялся сильный ветер, сменивший юго-западное направление на южное. Свет солнца потемнел, раздалось два раската грома, из которых второй был сильнее первого, блеснула молния, полил небольшой дождь. Затем ветер стих, небо к вечеру очистилось. Это было 7 башанса — коптского [месяца] — и последний день турецкого месяца нисан. Хвала всемогущему, изменяющему дела и события! На следующий день, в пятницу, через два дня, примерно в это же время, также появились тучи, сильнее гремел гром и лил более обильный дождь, нежели в первый день.