Абдуррахман аль-Джабарти - Удивительная история прошлого в жизнеописаниях и хронике событий. [Полная версия в 3-х томах.]

С тех пор как властителем Египта стал этот паша, он изыскивает любые пути поступления средств и изобретает статьи поборов. Они заносятся в регистры, находящиеся в ведении Писцов рузнаме, и в числе других государственных средств должны взыскиваться, расходоваться и передаваться рузнаме. Заботы об этом паша возложил на рузнамджи, которому [388] предоставил право решать и распоряжаться. Рузиамджи в свою очередь передоверил все это одному из своих катибов, которого зовут Ахмад Йатим. Благодаря своей сметливости и осведомленности он состоял советником при рузнамджи и выделялся по своему положению среди всех остальных, оскорблял их, ненавидел того, кто делал что-либо без его ведома, а иногда и поносил его, даже если тот имел более высокий ранг или был более сведущ в своей области. Исполнившись гнева, иной переставал являться в канцелярию, но Ахмад Йатим пренебрегал им и не справлялся о нем. Даже глава писцов должен был считаться с его мнением, не избег подчинения ему. Из-за своего главенствующего положения он стоял поперек дороги всем. Они подстроили козни упомянутому Ахмаду-эфенди, подкапывались под него, настраивали против него до тех пор, пока его не постигла беда. Паша наказал его, оштрафовав на сумму в восемьдесят кошельков, а его начальника Хусайна-эфенди — на четыреста кошельков.

Ахмаднэфенди перестал посещать канцелярию и был сменен назначенным пашой Халилом-эфенди. Его назвали ответственным катибом в том смысле, что ни векселя, ни переводы, ни бумаги, касающиеся мири, и все прочее, /171/ что пишется в этом диване, не выписывается до тех пор, пока с ними не ознакомится упомянутый Халил-эфенди и не поставит свою подпись. Таким образом, он оказался осведомленным обо всех их секретах, и от него паша узнавал обо всем, вплоть до мелочей, он давал паше сведения. Так продолжалось до тех пор, пока даже самую канцелярию не перевели в дом Халила-эфенди, находящийся в ал-Азбакийе, напротив жилища сына паши — Ибрахим-бея. В этой канцелярии ведали помесячным регистром Касим-эфенди и его родственники — Китас-эфенди и Мустафа-эфенди Баш Джаджарт.

По истечении нескольких месяцев Ибрахим-бей, уезжая, взял с собой в качестве сопровождающего Касима-эфенди, как уже изложено. Рузнамджи и сын его Мухаммад-эфенди, считаясь с ним, ни в чем не противодействовали его родственникам [Китасу-эфенди и Мустафе-эфенди], которым было обещано сохранить ответственное положение. Когда же дошла весть о том, [389] что Ибрахим-бей наказал Касима-эфенди, то к родственникам Касима-эфенди стали относиться пренебрежительно, и сын рузнамджи проявил свою дотоле скрытую злобу в отношении их обоих, чинил им затруднения, был суров с ними в разговоре Они условились сообщить паше о положении вещей и сделали это, как уже упоминалось. А до этого случилось, что Хусайн-эфенди попросил у паши разрешения на выплату всевозможного содержания лицам из простонародья и высокопоставленным и паша дал разрешение полностью выплатить все причитающееся шейхам, улемам, писцам-эфенди и сейиду Мухаммаду ал-Махруки, а всем остальным — лишь четвертую часть того, что приходится. Паша дал фирман об этом. Рузнамджи заметил, что среди этих [категорий] имеются некоторые заслуживающие внимания, как, например, бедные ученые, уроженцы Мекки и Медины, бежавшие оттуда и обосновавшиеся в Египте вместе со своими семьями, не располагающие доходами, за счет которых можно было бы существовать, живущие лишь на положенную им годичную пенсию. В том же положении находятся и некоторые мултазимы, которые имеют обыкновение погашать причитающееся с их поместий мири деньгами и зерном, включая и предназначенный для них фа’из. Паша по этому поводу сказал: «Поступай по своему усмотрению». Это дело паше трудно было регулировать в частностях. Опираясь на это, рузнамджи стал некоторым выплачивать половину, некоторым — треть или две трети, а простонародью и вдовам он выдавал четверть, и не больше, согласно [письменному] распоряжению. Те очень пострадали, получая лишь четверть причитающегося им; они испытали затруднения от многократной беготни, хождений, бесплодных проволочек, от необходимости преодолевать большие расстояния и многого другого, а среди этих людей много престарелых. Когда же повели дело с подсчетом, то лицо, возглавлявшее это дело, возразило против того, чтобы принимать в расчет все, превышающее четверть. Обратились к паше, поставили его об этом в известность, и он сказал: «Засчитывайте ему лишь то, что соответствует моему разрешению и фирману, а прочее — нет». Паша отрицал, что в отношении выплат он разрешил Хусайну-эфенди поступать по своему [390] усмотрению. Он заметил, что Хусайн-эфенди действовал как даритель. Поэтому за истекшие четыре года за ним насчитали большую сумму.

Точно так же отнесли на его счет денежные перечисления начальникам воинских частей, направленных к нему приближенными паши, которым он не осмеливался возражать и выплачивал суммы без письменного указания паши, производя передаточные надписи, полагаясь [при этом] на положение, занимаемое командирами. Во многих случаях эти выдачи были засчитаны ему как долг и также составили большую сумму. Когда подвели подсчет таким способом за один год, то сумма долга Хусайна-эфенди составила около тысячи двухсот с лишним кошельков, а за четыре года — пять тысяч кошельков. Это привело Хусайна-эфенди в ужас и замешательство. Опасения его все возрастали — он не находил никого, кто мог бы его спасти, вступиться за него и защитить.

В конце этого месяца паша устроил торжество по случаю обрезания сына Бонапарта Хазандара, находившегося в это время в Хиджазе. Процессию [по этому поводу] организовали в пятницу, после богослужения, и народ собрался, чтобы посмотреть на нее.

Тогда же стали множиться тревожные слухи о чуме, так как был уже случай смерти от нее в Александрии. Паша приказал устроить карантин в портах Розетта, Дамиетта, Буруллус и Шубра. Он послал кашифу ал-Бухайры распоряжение воспретить передвижение на сухопутных дорогах. Он приказал также читать каждую ночь в мечети алгАзхар ас-Сахих ал-Бухари, равно как читать суры ал-Мулк и ал-Ахкаф 581 в других мечетях и маленьких молитвенных помещениях, для того чтобы отвести мор. В течение трех дней собирались в ал-Азхаре в небольшом количестве, а затем перестали, поленившись являться. В понедельник, 29-го числа (1.II.1813), до полудня произошло затмение солнца. Оно скрылось /172/ приблизительно на три четверти. Солнце находилось в созвездии Водолея, указывающем на наступление дней зимы. Небо немного потемнело; многие люди не обратили внимания на затмение, полагая, что это дождевые тучи закрывают солнце, так как это было зимой. [391]

Месяц сафар 1228 года начался в среду (3.II.1813). К концу этого дня поднялся ужасно холодный юго-западный ветер, продолжавшийся до послеполуденного времени субботы. В пятницу он особенно усилился и принес массу желтой пыли, песка, [нагнал] сплошные черные тучи, временами моросил небольшой дождь.