Абдуррахман аль-Джабарти - Удивительная история прошлого в жизнеописаниях и хронике событий. [Полная версия в 3-х томах.]

А до того Хусайн-бей ночью приехал в дом человека, именуемого шейхом 'Абд ал-Баки Абу Калита, и забрал у него сундук, оставленный у того для сохранения Ибн Шадидом ал-Бадави — шейхом [племени] бедуинов ал-Хувайтан 511. Говорили, что в нем очень много золотых вещей и других предметов. В [промежуток] времени, о котором идет речь, Хусайн-бей напал также на дом поблизости от мечети Хусайна. Дом этот был заперт, и хозяин его отсутствовал. Сняли дверь дома и поднялись в него. Хусайн-бей взял там десять кошельков, наполненных золотом, и ушел. Дверь дома [159] [навесили] и закрыли, [оставив] ее в таком виде, в каком она была [до грабежа]. Хусайн-бей со своими мамлюками ехал верхом на лошадях с сумками, прижатыми к лукам седел. Хусайн-бей вместе с остальными держал перед собой кошелек, и все это [происходило] на глазах у людей.

В этом месяце ловко пробили проход в [стене] склада Ви-кала ал-Мусайара, находящегося у Баб аш-Ша'рийа 512. У наружной стены упомянутого склада была разрушенная кофейня, куда забрались воры и откуда пробили брешь в [стене] склада. Они унесли оттуда сундук, в котором находилось двенадцать тысяч бундуки 513, что по этому времени составляло тридцать тысяч реалов. Кроме бундуки в сундуке имелись золото и дирхемы, шелковые одежды, покрывала для женщин из полосатой материи, которые вырабатываются в Махаллат [ал-Кубра], называемые ал-хабар. Спустя несколько дней арестовали двух человек, один из которых фататири 514, а другой — мухалалати 515. Они были схвачены по показанию охраны, после того как и она была заключена в тюрьму и подверглась наказанию. У [двух] арестованных нашли кое-какие вещи. Их продолжали держать в заключении.

20-го числа этого месяца (20.IV. 1786) Аййуб-бей, Лачин-бей и Ахмад-бей прибыли из Верхнего Египта. Они въехали в свои дома с награбленной добычей, скотом. Запоздал с прибытием Мустафа-бей.

Во вторник 17 числа этого месяца (17.IV.1786) подул сильный южный ветер, поднявший песок и пыль, а тучи сплошь закрыли небо, и стало совершенно темно. Продолжалось это с полудня до заката.

В четверг 29-го прибыл также Мустафа-бей. В начале месяца раджаба (30.IV. — 29.VI.1786) Мурад-бей решил направиться к плотине Халидж Мануф, известной под названием Фараонова (ал-Фир'аунийа) 516. Уже с давних пор плотина этого канала не задерживала большую часть воды, которая должна была поступать в восточный рукав Нила, из-за чего обмелел Бахр Думйат 517 и пришли в упадок рисовые плантации. В тот же день были получены сообщения из Александрии о прибытии туда судов ал-бейлика, а это против обыкновения, так как суда ал-бейлика выпускаются лишь после прибытия риса. Затем прибыл следовавший за ним на другом галиоте Ахмад-паша — вали Джидды, а за ними вслед прибыло другое судно с большим количеством зерна. Его разгрузили в гавани и пустили в переработку на сухари. По этой причине в Каире было много пересудов.

10-го (9.V.1786) сухопутным путем прибыли татары 518, а [160] морским путем капуджи 519, привезшие послания, которые прочитали в диване в четверг 12-го (11.V. 1786). Они содержали требования присылки задержанной дани и скорейшей отправки положенного для Мекки и Медины зерна и денежных сумм за предыдущие годы. В них содержалось также порицание за то, что [во время хаджа паломники] не посетили Медины. Послания содержали угрозы. Для отправки фуража и зерна, [находящегося] на складах, был назначен тридцатидневный срок. По этому поводу среди людей умножились разговоры и пересуды. Разнесся слух о прибытии в порт Александрию других судов и [о том], что Хасан-паша капудан-паша 520 также прибыл в Александрию в сопровождении войск для руководства военными действиями.

В этом же месяце прибыл му'аллим дивана Александрии, бежавший оттуда ночью. Затем Ибрахим-бей послал на Фараонову плотину к Мурад-бею, побуждая его прибыть [в Каир]. Он направил к нему 'Али Агу — катходу чаушей, му'аллима Ибрахима ал-Джаухари, Сулаймана Агу /106/ ал-Ханафи, Хасана — катходу ал-Джарбана Хасан-эфенди Шакбуна, бывшего катиба счетоводов, нынешнего эфенди дивана. Мурад-бей прибыл во вторник, не завершив работ по восстановлению плотины, хотя было затоплено некоторое количество судов, барок, железных якорей и бревен, забранных у их владельцев без оплаты. Мурад-бей [также] обложил селения многими поборами, но все это пошло прахом, без всякой пользы.

Эмиры созвали в доме Ибрахим-бея диван. Они посовещались относительно разрешения дел.

Тем временем зерно и пшеница перестали появляться на пристанях и площадях, и цены на них повысились. На рынках стали воздерживаться от продажи хлеба, а пекарни оказались на замке. Салим Ага вскрыл склады, извлек оттуда зерно, избил лавочников и торговцев пшеницей, запретил им повышать цены. [После этого] на рынках появились пшеница и хлеб, положение улучшилось и толки прекратились.

В том же месяце раджабе произошло много пожаров, [и даже] два пожара в одну и ту же ночь: один из них в ал-Аз-бакийе, а другой в нашем квартале в ас-Санадикийе 521. Пламя вспыхнуло в лавке человека, изготовлявшего сундуки. Она была полна древесины и окрашенных сундуков. Находилась она у торгового двора работорговцев. Пламя охватило древесину, и та за один час вся запылала. Огонь стал задевать окна домов — живущие здесь, взволновавшись, стали сносить [лавку], обливать ее водой. Вали доставил сюда рабочих, и те потушили пожар. [161]

В этом месяце произошел также следующий странный случай. Некая женщина почувствовала влечение к шейху, находившемуся в состоянии экстаза. Имя его — 'Али ал-Бакри. Он пользовался признанием среди простонародья, уверовавшего в него. Он высокого роста, бритый. Расхаживал он босым и нагим, а иногда надевал сорочку и такийу. Эта женщина стала следовать за ним, сопровождая его целыми днями. Она носила покрывало, что мешало ее рассмотреть. Вместе с шейхом она входила в дома, подымалась в гаремы, где женщины, уверовавшие в нее, подносили ей подарки деньгами и одеждой. Носились слухи, что шейх своим взором приобщил ее к своей благодати, вселил в нее свой экстаз, и она стала святой, проникнувшись в высокой степени его экстазом.

Она открыла свое лицо, стала носить мужскую одежду и по целым дням сопровождала шейха. За ними обоими следовали подростки и малолетние, простонародье. Те, что уверовали в них обоих, также снимали с себя одежду и, пританцовывая, двигались вслед за ними. Говорили, что кто-то [попробовал] упрекнуть шейха и эту женщину [по поводу их поведения], но сам оказался обращенным шейхом — стоило тому лишь только коснуться человека рукой, как тот сам становился святым. Положение осложнилось — толпа их последователей из подонков и низов все увеличивалась. На рынках они стали расхватывать все, что им попадалось. Шествие их сопровождалось шумом и гамом. Если шейх усаживался на каком-либо месте, то все останавливались. Люди напирали друг на друга, стремясь взглянуть на шейха. Женщина же подымалась на кровлю лавки или какое-либо возвышенное место и начинала говорить нелепости и непристойности то по-арабски, то по-турецки. Люди ее слушали, целовали ей руки, [испрашивая] у нее благословения. Некоторые же посмеивались, а некоторые произносили лишь: “Аллах, Аллах!”. Другие призывали к порядку, а некоторые говорили: “Не препятствуйте им ни в чем”. Так на протяжении некоторого времени шейх продолжал шествовать с шумом и гамом.