Иван Никитчук - Освобождение дьявола. История создания первой советской атомной бомбы РДС-1

Курчатов смутился, но ответил твердо:

– Огромное вам спасибо, Иосиф Виссарионович, за отеческую заботу и поддержку ученых, – ответил Курчатов. – Ваши пожелания мы обязательно учтем в своей работе.

– Хорошо… Подумайте, кого из ученых еще можно привлечь к работам. Можно ли для этих целей использовать немецких физиков, которые имеются в нашем распоряжении?

– Обязательно подумаем. Что касается немецких физиков, то их знания можно использовать для исследований применения атомной энергии в мирных целях, товарищ Сталин. Вряд ли целесообразно их посвящать в наши секретные исследования.

– Мы с вами полностью согласны, Игорь Васильевич… Есть еще один вопрос, который интересует товарищей Берия, Молотова, да и меня лично. Скажите, что вы думаете о работе включенных в состав Технического совета Иоффе, Алиханова, Капицы, а также Вавилова? На что направлена их деятельность, на кого они работают – на государство или на личный интерес?

– С работами Вавилова я не очень хорошо знаком и мне трудно что-то сказать конкретного, товарищ Сталин. Академики Иоффе, Алиханов, Капица приступили к выполнению своих обязанностей в Техническом совете. Надо сказать откровенно, что пока у них не очень все получается, особенно у П. Капицы, который не всегда справедливо конфликтует с председателем Специального комитета товарищем Берия, да и с Ванниковым. Лаврентий Павлович может это подтвердить.

– Да, бывают у меня с ним стычки, но не по моей инициативе, – отозвался Берия.

– Мне кажется, – продолжал Курчатов, – академику Капице не нравится быть в подчинении у человека, на его взгляд, далекого от его научных интересов. Отсюда излишние амбиции, преувеличивание своего мнения, беспочвенные споры… Думаю, со временем это все утрясется. Но в целом работы названных ученых бесспорно полезны.

– У нас с вами, товарищ Курчатов, очень мало времени. Мы должны торопиться, но без спешки и паники, делать все наверняка. Права на ошибку у нас нет. Со стороны правительства мы все сделаем, чтобы обеспечить атомный проект всем необходимым. И вы уже это почувствовали. Объем работ промышленности будет нарастать. Очень многое зависит именно от вас, от ученых. Творите, дерзайте! Мы вас поддержим. Мы вам верим и надеемся на общий успех, товарищ Курчатов…

По существу, в ходе беседы Сталин наделил И.В. Курчатова особыми полномочиями. Вне всякого сомнения, что видно из содержания беседы, Сталин понимал, что создание собственной атомной бомбы стало важнейшим делом для государства. Поэтому и начали разворачиваться такие мобилизационные мероприятия, которые только и были под силу мощной партийно-государственной системе, подчиненной единой воле и жесткому контролю. Для решения беспрецедентной задачи привлекались лучшие силы науки, промышленности, конструкторских бюро, исследовательских институтов, все звенья партийных органов и управления, лучшие руководители и специалисты. Сталин при этом принимал во внимание и то обстоятельство, что в это время обострилось противостояние между США и СССР, когда война между бывшими союзниками могла начаться в любой момент.

Смысл некоторых вопросов Сталина к Курчатову становится особенно понятным, если иметь в виду, какие события развернулись с участие академика П.Л. Капицы, после первых заседаний Специального комитета и Техсовета, членом которых он состоял.

Академик Капица слыл человеком независимых взглядов, что определило возникновение острого конфликта его с Берией. 3 октября 1945 года, т. е. уже через полтора месяца после создания Специального комитета и Техсовета, Капица обратился с письмом к Сталину. В нем он в частности писал:

«Товарищи Берия Маленков, Вознесенский ведут себя в Особом комитете как сверхчеловеки. В особенности товарищ Берия. Правда, у него дирижерская палочка в руках. Это неплохо. Но вслед за ним первую скрипку все же должен играть ученый. У товарища Берии основная слабость в том, что дирижер должен не только махать палочкой, но и понимать партитуру. С этим у Берии слабо… У него один недостаток – чрезмерная самоуверенность, и причина ее, по-видимому, в незнании партитуры. Я ему просто говорю: «Вы не знаете физику, дайте нам, ученым, судить об этих вопросах», на что он мне возражает, что я ничего в людях не понимаю. Вообще наши диалоги не особенно любезны. Я ему предлагал учить его физике, приезжать ко мне в институт. Ведь, например, не надо самому быть художником, чтобы понимать толк в картинах…

У меня с Берией совсем ничего не получается. Его отношение к ученым, как я уже писал, мне совсем не по нутру…

Следует, чтобы все руководящие товарищи, подобные Берии, дали почувствовать своим подчиненным, что ученые в этом деле ВЕДУЩАЯ, а не подсобная сила… Они (руководящие товарищи) воображают, что, познав, что дважды два четыре, они постигли все глубины математики и могут делать авторитетные суждения. Это и есть первопричина того неуважения к науке, которое надо искоренить и которое мешает работать… Столкнувшись с товарищем Берия по Особому комитету, я особенно ясно почувствовал недопустимость его отношения к ученым… Уже пора товарищам типа товарища Берия начинать учиться уважению к ученым. Все это заставляет меня ясно почувствовать, что пока еще не настало время в нашей стране для тесного и плодотворного сотрудничества политических сил с учеными…

Мне хотелось бы, чтобы товарищ Берия познакомился с этим письмом, ведь это не донос, а полезная критика. Я сам бы это ему сказал, да увидеться с ним очень хлопотно…»

Критиковал Капица и других членов Спецкомитета. Возможно, для критических замечаний у Капицы и были основания, но его хлесткие фразы прикрывали нежелание ученого допустить соревнование различных идей и его настойчивость в навязывании своего мнения другим как единственно правильного. В случае неприятия его предложений Капица просил освободить его от обязанностей в Спецкомитете.

25 ноября 1945 года Капица снова написал Сталину о своей настоятельной просьбе освободить его от «участия в Особом комитете и Техническом совете». В этом письме он продолжает критиковать коллег:

«Товарищ Ванников и другие из Техсовета мне напоминают того гражданина из анекдота, который, не веря врачам, пил в Ессентуках все минеральные воды подряд в надежде, что одна из них поможет… В организации работ по атомной бомбе, мне кажется, есть много ненормального. Во всяком случае, то, что делается сейчас, не есть кратчайший и наиболее дешевый путь к ее созданию… Но если стремиться к быстрому успеху, то всегда путь к победе будет связан с риском и с концентрацией удара главных сил по весьма ограниченному и хорошо выбранному направлению. По этим вопросам у меня нет согласия с товарищами… Единственный путь тут – единоличное решение, как у главнокомандующего, и более узкий военный совет…»