Василий Цветков - Белое дело в России, 1920–1922 гг.

В действительности ни Меркулов, ни Хорват в САСШ не приехали и все дипломатические переговоры вел Окулич, получивший свои полномочия от имени «Президента Приамурского Правительства С. Д. Меркулова», и глава ведомства иностранных дел Колесников. Частным порядком в Вашингтон приехали из Парижа П. Н. Милюков и Н. Д. Авксентьев. Прибыл также бывший министр торговли и промышленности Российского правительства Колчака П. П. Гудков (в статусе делегата от Торгово-Промышленной Палаты Владивостока) и Г. Алексин, в качестве ревизора по рыболовству от Владивостокского Рыбного Правления [1118] ГА РФ. Ф. 5881. Оп.1. Д. 410. Лл. 51–53. .

Еще в сентябре были предприняты попытки установить контакты с российскими представительствами, прежде всего с российским посольством в Вашингтоне, во главе с Б. А. Бахметевым и финансовым агентом С. А. Угетом. Окулич стремился доказать важность выделения части средств, находившихся в их распоряжении (подробнее об этом в книге 3-й монографии) для финансирования Приамурского правительства и, по возможности, переброски подразделений Русской армии из Галлиполи на Дальний Восток. Но Бахметев отказался вести данные переговоры, заявив свое резко отрицательное отношение к «меркуловщине». Тогда Окулич начал переписку с парижским посольством, надеясь на поддержку В. А. Маклакова и, через него, всего Совещания послов. Маклаков, однако, будучи ближайшим сотрудником Бахметева, вполне соглашался со своим коллегой в отношении посольских фондов, отмечая при этом: «Мы знаем Бахметева и верим ему, знаем, что он стоит на страже русских государственных интересов и русского государственного достояния».

Однако Окулич не соглашался с таким мнением, полагая необходимым поставить финансовые полномочия Бахметева под контроль Совещания послов и подчеркивая, что в отличие от посла, имеющего полномочия от несуществующего уже Временного правительства Керенского, приамурская государственность представляет собой «часть России, где теперь не действуют приказы Ленина и Дзержинского». В своих обращениях к другим российским дипломатическим и финансовым агентам он неизменно подчеркивал важность передачи в Приморье денежных средств, оставшихся в их распоряжении от различных белых правительств, в силу преемственного всероссийского характера дальневосточной белой государственности. Поскольку на территории края действовали структуры власти, образовательные учреждения, пограничные службы – следовательно, их финансирование должно было осуществляться из средств, имевших общегосударственное, российское происхождение. «Ныне Русская Национальная власть, – писал он, – опирающаяся на Народное Собрание, на Народную армию покойного генерала Каппеля, Уссурийское Казачье Войско и части других сибирских казачьих войск существует лишь на Дальнем Востоке Сибири. Только на территории Приамурского Правительства развевается Национальный флаг, функционируют суды по Уставам Императора Александра II, только во Владивостоке существует Русский Университет, не подчиненный безграмотным красным комиссарам. В данный критический момент для нашей Родины этот оазис имеет серьезнейшее значение, и на нас лежит гражданский долг всемерно поддержать Правительство, войска и учреждения Уссурийского края…

После свергнутой большевистской власти в конце мая с. г. Государственный Банк и казначейства в Приморье оказались без средств, грузы таможни, железнодорожные и склады расхищенными. Край, переполненный беженцами с Волги, Урала, Сибири, разоренный коммунистами, находится в чрезвычайно тяжелых экономических условиях. Нужно содержать правительственные и земские учреждения, содержать войска, привести в порядок железную дорогу, порт Владивосток, телеграф, восстановить службу маяков и лоций, организовать продовольствие Камчатки, Медного острова и т. д., поддержать антибольшевистское движение в Амурской и Забайкальской областях, в остальной Сибири и т. д., и т. д…

На территории Приамурья, освободившегося от большевиков, функционируют учреждения, которые не могут быть отнесены к учреждениям местного характера, и, следовательно, имеют право на денежные ресурсы общероссийского характера (Судебная палата, телеграф, охрана морской береговой линии, Университет и пр.)» [1119] Там же. Лл. 48–49. .

Но все просьбы о поддержке Приамурского Правительства встречали отказ. Помимо Совещания послов отказался поддержать Приморье Земский Союз, заявив о «неполитическом характере» своей деятельности. Ни у Милюкова, ни, тем более, у Авксентьева, «правый состав» Правительства и Собрания не вызывал симпатий. Таким образом, опора на российские эмигрантские структуры для белого Приморья не стала достаточно надежной.

Несмотря на отмеченные выше неоднократные заявления о поддержке Приамурского Правительства со стороны целого ряда русских общественно-политических организаций и отдельных политиков Зарубежья, добиться реальной финансовой или военной помощи от «соратников по борьбе» не удавалось. Возрастало значение внешнеполитических факторов, среди которых на первое место объективно выходила позиция Японии. Она еще раньше, в рамках работы Дайреновской конференции (август – октябрь 1921 г.) предъявила делегации ДВР, в качестве условия вывода своих войск с территории Дальнего Востока, 17 особых требований и три секретных пункта к ним. Их принятие могло бы привести к выводу японских войск с территории российского Дальнего Востока, однако целый ряд положений (уничтожение всех крепостных и морских укреплений по побережью, разоружение флота, свобода плавания по Амуру, аренда на 80 лет территории Северного Сахалина) признавались неприемлемыми как для ДВР, так и для белого Приморья.

Правда, при этом Временное Приамурское правительство специальным Меморандумом, подписанным Колесниковым, заявляло, что «читинское правительство, назначенное советской властью, неправомочно заключать какие-либо договоры экономического характера». «Временное Правительство протестует против каких-либо торговых отношений с правительством ДВР, как властью, расхищающей чужое имущество». В то же время, признавая статус белого Приморья, поддерживая фактически вооруженные формирования «белоповстанцев», Япония по существу стремилась обеспечить наиболее выгодные для себя экономические и политические условия в регионе, добиться своего особого статуса среди стран – победительниц в Первой мировой войне [1120] История дипломатии. Т. 3. М., 1945, с. 130–131; Русская армия. Владивосток. № 28, 4 сентября 1921 г. .

Вашингтонская конференция, торжественно открывшаяся 12 ноября 1921 г., изначально не включала в свою программу пунктов, связанных с решением проблем Тихоокеанского региона через признание или непризнание ДВР или белого Приамурского края. Официально посвященная «ограничению вооружений», конференция должна была определить конкретные параметры военного присутствия ведущих мировых держав на Тихом океане. Приморской делегации принципиально важно было добиться официального статуса, согласия на сотрудничество с ней. Статус Вашингтона был многократно выше статуса Дайрена, поэтому владивостокские делегаты стремились максимально заявить о себе как о носителях государственных полномочий.