Василий Цветков - Белое дело в России, 1917–1919 гг.

Весьма удобной структурой для внедрения агентов, не вызывавшей подозрений у ВЧК, стал Главсахар. Наделенный, согласно декрету ВСНХ от 2 мая 1918 г., чрезвычайными полномочиями в области регулирования сахарной промышленности, этот главк (как и Наркомпрод, Главвод, Главнефть) мог создавать собственные охранные части (только в июне 1919 г. они перешли в ведение НКВД). Одну из таких частей контролировал резидент генерала Алексеева Н.Ф. Иконников. Принимая на службу в полки Главсахара юнкеров и офицеров, он регулярно переправлял их в Добровольческую армию «до тех пор, пока три имевшиеся налицо полка Главсахара не перешли уже полными составами, с оружием и пулеметами, на сторону белых». Одним из полков командовал бывший офицер Текинского конного полка, сотник Капков. Этот переход завершился под Киевом в августе 1919 г., когда с полком Киевского Главсахара перешел к белым сам Иконников. Ведомствами, давшими легальное прикрытие бывшим офицерам, были также Главкрахмал и Главтоп (43).

В отношении использования различных легальных структур в качестве формального прикрытия показательна также деятельность военных, «ветеранских» (выражаясь современным языком) организаций. Так, например, таганрогский отдел «Союза увечных воинов» стал основой для создания Таганрогского Центра Добровольческой армии, а отдел этого «Союза» в Бердянске смог даже самостоятельно поднять восстание против советской власти в апреле 1918 г. В Борисоглебске легально работал «Союз унтер-офицеров», организовавший антибольшевистское восстание в ночь на 25 августа 1918 г. и пытавшийся присоединиться к частям Донской армии, действовавшими на Воронежском направлении (44).

В 1918 г. на Урале, в Поволжье, в Закавказье и Туркестане значительным влиянием среди местного населения пользовались т. н. Союзы фронтовиков. Построенные по беспартийному признаку, «Союзы» объединяли в своих рядах и солдат, и офицеров, и военных чиновников. Членство в «Союзе» обеспечивалось лишь пребыванием на фронте и не требовало каких-либо цензовых отличий. В 1918 г. «Союзы» могли выступать и на стороне большевиков (как, например, в Звенигородском уезде Киевской губернии, где «фронтовики» вошли в состав уездного ревкома), и на стороне их противников. Главные уставные задачи «фронтовиков» сводились к помощи в трудоустройстве и других формах «экономической взаимопомощи». В этой деятельности «Союзам» активно содействовали кооперативные структуры. Легальный статус позволял открывать счета в государственных кассах, собирать пожертвования. На практике, довольно часто, Союзы выступали организаторами подготовки антисоветских восстаний. Наиболее известными из них были восстания в Ижевске в начале августа, в Самаре и Саратове в мае, в Омске и в Екатеринбурге в июне, в Баку в июле 1918 г. (45).

В Ижевске первоначально «фронтовики» тесно сотрудничали с местным Советом. «Союз» возглавлял фельдфебель Солдатов (по другим данным – прапорщик В. И. Мерзляков). Ижевский Союз, по разным сведениям, насчитывал от 800 до 4 тысяч членов и занимался самой обширной деятельностью: от создания касс взаимопомощи до проведения театральных постановок и «лекций по общеобразовательным вопросам». У Союза были местные отделения в селах Красноуфимского и Сарапульского уездов Вятской губернии. По советским данным, в Союзе нелегально числилось около 80 офицеров, пользовавшихся им для прикрытия своей «контрреволюционной деятельности». Но более точными представляются свидетельства, согласно которым подготовку выступления вела только «пятерка» – часть руководства Союза во главе с солдатами Непряхиным, Разживиным, Мехоношиным, Стялскиным и Пьянковым. Именно они координировали действия между ижевской и боткинскойгруппами Союза, между крестьянскими отделениями в окрестных селах, а также между Союзом и офицерским подпольем, действовавшим автономно, тогда как остальная часть Союза выступила уже по заранее запланированному сценарию. Это позволило провести достаточно организованное антибольшевистское выступление 17–18 августа 1918 г. В течение нескольких часов после начала выступления удалось «из вооруженной, неорганизованной толпы рабочих и фронтовиков… формировать отделения, взводы, роты» (46).

Таким образом, для деятельности антисоветского подполья в конце 1918–1919 гг. характерно стремление выполнять определенные, конкретные задачи, связанные с разведкой. В последующий период (1920–1922 гг.) подполье перейдет к более активному сотрудничеству с разворачивающимся повстанческим движением в Советской России. Наряду с этим антисоветская агентура будет стремиться к «внедрению» в органы советского и даже партийного аппарата, ради их внутреннего «перерождения», эволюции в сторону «нормального буржуазного развития», связанного с проведением НЭПа. Не случайно именно в эти и последующие годы в среде части русской эмиграции стали популярны не только идеи «сменовеховства» и «возвращения на Родину», но также идеи т. н. термидора – политического перерождения советской системы. Но в 1919 г. антибольшевистское подполье стремилось не к «перерождению» советского аппарата, а лишь к его наиболее эффективному использованию – с точки зрения выполнения тех или иных задач, поставленных военно-политическим руководством Белого движения. Что касается надпартийных и межпартийных коалиционных общественно-политических структур, то их деятельность оправдала себя не только с точки зрения результатов «программно-академической» работы, но и по итогам подпольной антисоветской деятельности. Она оказалась гораздо «продуктивнее» в сравнении со структурами российских политических партий начала XX столетия. Как показал опыт решения разнообразных политических проблем в условиях гражданской войны, именно межпартийные коалиционные структуры выполняли роль элементов представительного фундамента Белого движения в 1917–1920 гг.

1. ГА РФ. Ф. 5881. Оп. 1. Д. 400.

2. Общее понятие о шпионстве и родственных ему явлениях. Приложение к приказу № 340 от 18 апреля 1919 г. с. 57–58; Турло С. С., Залдат И. П. Шпионаж, М., 2002, с. 216–217.

3. Астров Н.И. Воспоминания. Указ. соч. Лл. 67–68, ГА РФ. Ф. 5913. Оп. 1. Д. 189. Лл. 15–16; Красная книга ВЧК, М., 1989, т. 2. с. 249–250.

4. ГА РФ. Ф. 5913. Оп. 1. Д. 189. Лл. 9-16; Ф. 5827. Оп. 1. Д. 168. Лл. 3–5; Астров Н . Николай Николаевич Щепкин // Памяти погибших. Париж, 1929, с. 99—100.

5. ГА РФ. Ф. 5913. Оп. 1. Д. 298. Лл. 1–2.

6. РГАЭ. Ф. 3527. Оп. 4. Д. 21. Лл. 21–24.

7. Астров Н. И. Воспоминания. Указ. соч. Л. 66; ГА РФ. Ф. 6396. Оп. 1. Д. 93. Лл. 10–10 об.; Ф. 5881. Оп. 1. Д. 458. Лл. 16–17, 23; Ф. 5913. Оп. 1. Д. 262. Лл. 48–49 об.; Библиотека-фонд «Русское Зарубежье». Архив Национального Центра. Дело «Одесса, Украина». Л. 86; Котляревский С.А. Указ, соч., с. 137–138; Красная книга ВЧК, М., 1989, т. 2. с. 8, 367, 391–392, 407, 431–434.