Дмитрий Бовыкин - Король без королевства. Людовик XVIII и французские роялисты в 1794 - 1799 гг.

Кроме того, агенты должны были заверить, что «в намерения Короля никогда не входило возвращение подданных к тому, что называют Старым порядком». Его цель — не Старый порядок, а древняя конституция, которая «обеспечит им счастье». Аналогичные мысли повторялись монархом и в инструкциях другим агентам {2330} 2330 См., например: Santi M. L. de. Op. cit. Р. 95–96. .

Чтобы убедить принца Конде в необходимости принять его идеи и планы, в том же 1796 г. Людовик XVIII обращается к нему с подробным письмом, объясняющим занятую им позицию {2331} 2331 Note particulière du Roi adressée à M r le Prince de Condé // Dugon Н. Op. cit. Р. 314–317. Дюгон датирует это письмо 5 апреля 1797 г. — здесь явная опечатка в годе, поскольку в тексте книги об этом послании говорится там же, где рассказывается о весне 1796 г. Доде цитирует начало данного документа, связывая его с заседанием королевского Совета 20 марта 1796 г. См.: Daudet E. Histoire de l’émigration pendant la Révolution française. Vol. I. Р. 346. . По словам короля, у него есть три варианта. Первый — «отказаться от Конституции, следуя тем предложениям, которые мне будут сделаны», второй — «отказаться от неё по собственной инициативе, предложив её изменить». По мнению монарха, оба варианта означают согласиться «на законы, тягостные как для моих подданных, так и для меня самого». Третий — «придерживаться, как я и провозгласил в декларации, древней конституции». Этот вариант «неизмеримо более благородный», но проблема в том, что древнюю конституцию не отличают от Старого порядка.

Об этой конституции есть лишь два различных мнения. Одни говорят, что она противоречива, порочна, подвержена благоприятным для деспотизма интерпретациям и необходимо её реформировать. Другие идут ещё дальше, они отрицают само её существование и говорят, что необходимо её написать.

Тем не менее Людовик XVIII был уверен, что именно древняя конституция королевства «удовлетворит все добрые умы и заставит замолчать скверные». «Я не хочу быть ни Ликургом, ни Нумой, я — Людовик XVIII, Король Франции», — писал он. Бог не ставил его во главе нового народа, его народ должен управляться законами уже существующими {2332} 2332 В очень интересном выступлении на коллоквиуме «Французская революция и создание современной политической культуры» Д. Рише попытался доказать, что теория власти не была статичной, постоянно видоизменялась, подстраиваясь под текущие обстоятельства. Фактически в ней не было аксиом, она находилась в постоянном развитии, что в итоге позволило ему заявить: «Депутаты Учредительного собрания не были могильщиками Старого порядка. Они были исполнителями его воли по завещанию» (Richet D. La monarchie au travail sur elle-même? // The French révolution and the création of modern political culture. Oxford, 1987. Vol. 1. The Political culture of the Old Régime. Р. 38). Очевидно, для Людовика XVIII это было не так. .

На следующий год Людовик XVIII приходит к тому, что просто вернуться к этой «древней конституции» недостаточно. В составленном в августе в окружении короля проекте {2333} 2333 Exposé par avant-propos. Aoust 1797 // МАЕ. 617. F. 69–85. не только говорится, что Франции необходима написанная конституция, но и намечаются её основные контуры. Это, по сути, совершенно новая конституция, состоящая из 25 статей, которые лишь носят название «фундаментальные законы». Они регламентируют и полномочия короля, и правила созыва Генеральных штатов, и границы Франции, и многое другое, включая право на равное для всех налогообложение и равный доступ к государственным должностям.

В том же 1797 г. Курвуазье по просьбе Людовика XVIII сочиняет пространный мемуар «О конституции Французского королевства» {2334} 2334 De la constitution du Royaume de France, par M. de Courvoisier // MAE. 618. . Отправляя его брату в Англию, король прикладывает сопроводительное письмо, в котором полностью одобряет изложенные в тексте принципы и называет его «одним из самых полных и самых правильных». Этот документ был предназначен стать теоретической основой будущей конституции, в необходимости написания которой Курвуазье не сомневался, и представляет собой обширнейший исторический экскурс, в котором теория естественного права соседствует с историей древних германцев, Руссо с Вольтером, а Монтескье с Платоном. Курвуазье доказывает, что при Старом порядке существовали и свобода, поскольку её ограничивал лишь закон, и социальное равенство, «состоявшее в равных политических правах, дарованных различным сословиям, и в равных гражданских правах, предоставленных всем гражданам». Иными словами, мемуар был составлен абсолютно в той же просветительской парадигме, что и множество текстов революционеров.

Вместе с тем мемуар Курвуазье в полной мере отражал восприятие роялистами Старого порядка. Для сравнения можно привести пространную цитату из адресованного Людовику XVIII сочинения одного из эмигрантов {2335} 2335 Сочинение анонимное и традиционно приписывается Луи де Барентену де Моншалю (Barentin de Montchal) — брату одного из последних хранителей печати Людовика XVI, офицеру, участнику Семилетней войны, воевавшему в эмиграции под знамёнами принца Конде. Мишо, тем не менее, утверждает (и с его аргументами можно согласиться), что его автор уже упоминавшийся ранее барон де Монтион. См.: Biographie universelle ancienne et moderne / Sous la dir. de L. G. Michaud. P., 1821. T. XXX. Р. 47–50. :

Каждый человек, рождающийся на территории Франции, рождается свободным, и даже само попадание на эту территорию обеспечивает личную свободу […]

Никто не может запретить делать то, что не запрещает закон. Никто не может быть принуждён делать то, что не предписывает закон, а закон запрещает только то, что противоречит правам другого и предписывает лишь то, что идёт на благо всех. Никого нельзя судить иначе как по закону, и судить могут лишь судьи, назначенные в соответствии с законом. Все французы были равны в своих правах, поскольку все были в равной мере защищены законом, когда они подчиняются ему, и в равной мере наказаны, когда идут против него.

Все французы могут достичь высших должностей в церкви, в армии и в магистратуре. Права таланта и достоинств всегда уважались законом, и тому есть немало примеров […]

Все французы без малейших исключений могут избирать и быть избранными депутатами Генеральных штатов и давать своим депутатам наказы, коим те обязаны соответствовать […]

Поскольку по древней конституции государства все французские граждане могут избирать и быть избранными в Генеральные штаты, и, как уже неоднократно отмечалось, ни один закон, ни один налог не может быть установлен без согласия штатов, из этого следует, что французский гражданин подчиняется только тем законам и платит только те налоги, на которые он согласился, высказавшись лично или через своего представителя, а это, по сути своей, и составляет общественную свободу.