Дмитрий Бовыкин - Король без королевства. Людовик XVIII и французские роялисты в 1794 - 1799 гг.

Тем не менее после реставрации эмигранты неминуемо стали бы конкурентами республиканских офицеров, которых также нельзя было обидеть, и не только потому, что это настроило бы армию против нового короля. Была и другая сложность: Людовик XVIII был готов отказаться от многих завоеваний Революции, но только не от тех, которые были завоеваниями в прямом смысле этого слова {2446} 2446 Sorel A. L’Europe et la Révolution française. Vol. 4. Р. 411. .

В итоге в инструкции графу д’Артуа говорилось:

Что же до армии, то не следует ничего менять по сравнению с тем, о чем я уже объявлял ранее: за офицерами, находящимися в любом звании и выбравшими правильную сторону, сохранятся звания и должности {2447} 2447 Extrait d’une lettre écrite par le Roi à Monsieur… Это же предлагал и Малуэ. Aperçu des Moyens les plus propres… F. 377v — 378. .

В то же время Людовик XVIII понимал, какое отношение к республиканским войскам царило среди эмигрантов и держав коалиции, не один год вынужденных с ними сражаться. Поскольку к французским войскам следовало относиться как к врагам, но ровно до той поры, пока они не перейдут под королевские знамена, двойственность была неизбежной. Проект обращения к французам в этом плане весьма показателен (включая те слова, которые оказались в итоге вычеркнуты):

Сожалея о заблуждениях, в которые впала французская армия, мы не без гордости наблюдали за храбростью, выказанной ею в боях, и поскольку для нее осталась важна слава, она вновь станет тем, чем была издавна — честью и опорой трона. Будучи к ней справедливыми, мы сохраним должности, звания, денежное содержание и жалование тем генералам, офицерам, унтер-офицерам и солдатам, которые покинут знамена мятежавнесут свой вклад в процветание отечествагосударства или примут участие в восстановлении нашей законной власти; мы поощрим продвижением и чинами тех, кто станет ревностно защищать наши права, неотделимые от интересов нашего народа […] Мы предоставим мобилизованным солдатам и призывникам, которых насильственно заставили встать под наши знамена, право вернуться к своим очагам, поскольку уверены, что чести французов окажется достаточно, чтобы удержать их, если случится так, что государство будет нуждаться в их службе. Наконец, стремясь держать подальше от военной службы, истинного источника благородства, всех тех, кто может быть недостоин положенного ей уважения, но кого связал с нею национальный характер, мы отменим два положения, столь же оскорбительных, сколь и политически недальновидных, одно из которых предоставляло офицерские чины по праву рождения, а другое не давало подняться выше лейтенанта тем солдатам, которых возвысили исключительно их заслуги. Мы отнюдь не забыли, что помимо конде, тюреннов, люксембургов {2448} 2448 Все трое принадлежали к титулованному дворянству и были видными военачальниками времен Людовика XIV. Под Конде здесь имелся в виду Людовик II Бурбон. Анри де Ла Тур д’Овернь, виконт де Тюренн (1611–1675) и Франсуа Анри де Монморанси-Бутвиль, герцог Люксембургский (1628–1695) стали маршалами Франции. монархия породила фаберов, катина, шеверов {2449} 2449 Все трое — военачальники, выслужившиеся из низов: генерал Франсуа де Шевер ( Chevert ) (1695–1769) начинал службу простым солдатом, маршал Франции Николя де Катина ( Catinat ) (1637–1712) был славен тем, что продвигался исключительно благодаря своим достоинствам, а маршал Франции Абраам Фабер ( Fabert ) (1599–1662), также прошедший все ступени карьерной лестницы, был дворянином лишь во втором поколении. , и мы знаем, что революция добавила к этим новые имена, не менее достойные и прославившие ее армии {2450} 2450 Projet d’adresse conformément aux instructions… F. 84v — 85. .

В соответствии с этими идеями в «Проекте эдикта об армии» {2451} 2451 Projet d’édit concernant l’armée // МАЕ. 608. F. 149-149v. устанавливалось, что любой солдат может стать офицером, и «никакого доказательства дворянского происхождения не требуется, чтобы занять должность офицера, будь то в наших сухопутных войсках или на флоте». Напротив, любой, получивший офицерский патент (за исключением ненатурализованных иностранцев), автоматически становится дворянином с правом передавать дворянство по наследству. Небезынтересно обоснование этого: в проекте от имени короля отмечалось, что монарх руководствовался «заботой о том, чтобы упрочить в нации тот воинственный дух, коего требует безопасность государства», а также стремлением сделать из профессии военного, «как это было некогда, основной источник дворянских званий, и открыть перед талантами […] карьеру воинской славы, закрытую для них несправедливыми установлениями» {2452} 2452 Прежде всего, речь шла о королевском эдикте 1781 г., разрешающем занимать офицерские должности лишь тем, кто может подтвердить свое дворянское происхождение в четвертом поколении. . Курвуазье пояснял это нововведение следующими словами:

Установления были благоприятны исключительно для придворной молодежи, а старый лейтенант-полковник, поседевший под знаменами, искусный в своем ремесле, снискавший любовь и доверие своего подразделения, даже не надеялся его возглавить, пусть даже он долгое время направлял его. Достаточно ли для юных полковников, которых никогда не знала армия Людовика XIV, побыть четыре месяца с незнающими их солдатами, чтобы затем отправиться совершенствовать свое ремесло к актрисам из оперы или в будуары щеголих? {2453} 2453 Réponse aux questions concernant les Etats généraux… F. 309v.

Таким образом, преобразования в военной сфере планировались окружением Людовика XVIII, пожалуй, как самые радикальные и необратимые: даже структура армии, и та должна была сохраниться в том виде, в котором монарх унаследует её от Революции.

Ещё одна проблема, которая неминуемо встала бы перед королём, — что делать с обширнейшим революционным законодательством. Если не возвращаться к Старому порядку, оказывалось невозможно в одночасье отказаться от сотен декретов, которые на протяжении десяти лет регулировали всю жизнь населения Франции.

Курвуазье полагал, что ряд декретов (об эмигрантах, религии, браках), очевидно, следует отменить немедленно, но что делать с остальными и чем их заменить? Юрисконсульт отмечал, что через его руки прошло немало законопроектов, но все они показались ему неприменимыми на практике. Однако и сохранение существующих законов также невозможно. С одной стороны, они неизвестны ни королю, ни его Совету, ни его чиновникам. С другой — законы, направленные на сохранение республики, едва ли подойдут монархии, к тому же за годы Революции не было создано никакой цельной системы, законодательство латалось в зависимости от обстоятельств. С третьей стороны, достаточно взглянуть на тех, кто был законодателями, чтобы осознать: «Такие люди могли напринимать лишь плохие законы». В данной ситуации представлялось бы разумным вернуться к дореволюционному законодательству, но и такой путь не кажется правильным, поскольку это законодательство обременено многочисленными устаревшими нормами. Впрочем, при желании можно обосновать и возвращение к 1789 г. и даже согласиться на процедурные изменения, совершённые Учредительным собранием, поскольку они давали обвиняемому право на защиту {2454} 2454 Observations sur les articles 14 et 15 du projet des let[tres] pat[entes]. E 44v — 45v. .