Дмитрий Бовыкин - Король без королевства. Людовик XVIII и французские роялисты в 1794 - 1799 гг.

Краткий период, когда король и его войско всё же ненадолго воссоединились, тоже воспринимался неоднозначно. Начальник штаба кавалерии армии Конде, маркиз д’Эсквилли (Ecquevilly) {2663} 2663 Арман Франсуа Эннекен, граф, затем маркиз д’Эсквилли (1747–1830) — королевский мушкетёр (1761), кавалер Ордена Св. Людовика (1779), бригадный генерал ( maréchal de camp) (1788). С 1791 г. в эмиграции. В 1792–1801 гг. в армии Конде. вспоминает, что прибытие короля к армии вызвало «живейшую радость» {2664} 2664 Ecquevilly A.-F.-H., marquis de. Ор. cit. Vol. 2. Р. 13. , что «король разговаривал с командующими и многими офицерами с большой добротой и очень милостиво, не упуская ни единого случая найти подходящее слово для каждого, к кому обращался» {2665} 2665 Ibid. Р. 18. . Бывший тогда совсем ещё юным граф де Пюимэгр ( Puymaigre ) {2666} 2666 Жан Франсуа Александр Буде ( Boudet ) де Пюимэгр (1778–1843) эмигрировал после начала Революции вместе с родителями, служил в армии Конде. вспоминает, что, когда он увидел короля, тот был одет в серо-стальную форму штаба Конде с увенчанной коронами эполетами, его фигура не была стройной, но ещё и не приобрела ту полноту, от которой он впоследствии столько страдал, его торс был красив, лицо было отмечено благородством, правильностью черт и тем спокойствием, которое внушало уверенность в будущем {2667} 2667 Puymaigre A., comte de. Souvenirs sur l’Émigration, l’Empire et la Restauration, publiés par le fils de l’auteur. P., 1884. Р. 430. .

Ж. де Прадель де Ламас (Pradel de Lamasse ), явно обиженный несоответствием между представлением о своих огромных заслугах и королевскими щедротами {2668} 2668 Pradel de Lamasse J. de. Nouvelles notes intimes d’un émigré. Р., 191[?]. Р. 248. , напротив, высмеивает в своих воспоминаниях каждый шаг короля. Сами факты, о которых он пишет, видятся мне весьма сомнительными, однако они показывают, какой образ короля создавали его недоброжелатели. По словам Праделя де Ламаса, пытаясь показать, что он принял командование армией, Людовик XVIII взял за обыкновение скреплять своей подписью ежедневные приказы Конде, включая распоряжение об ужесточении наказаний за самовольную отлучку и дезертирство, — в итоге в войсках стали поговаривать, что не дело государя заниматься столь низменными проблемами {2669} 2669 Pradel de Lamasse J. de. Notes intimes… Р. 301. Это свидетельство кажется мне тем более сомнительным, что Людовик XVIII неоднократно подчёркивал, что командование остаётся за Конде, и он вмешиваться в него не станет. . Людовик XVIII наградил две сотни человек орденом Святого Людовика, и среди них были весьма достойные — однако за недостатком средств он разорился лишь на патенты и ленты, предоставив награждённым самостоятельно покупать кресты. Стремясь восстановить былую славу армии, он послушался совета приказать войскам разделиться на столько подразделений, сколько насчитывала французская армия при Старом порядке — и в каждом из них оказалось всего около дюжины человек. Когда король решил устроить смотр, то офицеры армии Конде отметили, что в Вероне он ещё больше располнел «и стал похож на взгромоздившегося на лошадь безногого калеку» {2670} 2670 Ibid. Р. 290. . В итоге многие офицеры остались в полном убеждении, что король, «чей склад характера являлся полной противоположностью характеру воина», прибыл к войскам лишь для того, чтобы упрочить свою власть, и вскоре отбыл восвояси.

Другие эпизоды, касающиеся пребывания Людовика XVIII при армии Конде, также допускают, по прошествии двух веков, очень разную трактовку К примеру, в один из дней Людовик XVIII выехал на берег Рейна, увидел на той стороне реки республиканские заставы и не удержался от искушения сказать несколько слов своим мятежным подданным. По словам д’Аварэ, они поинтересовались, правда ли к ним прибыл сам король, а получив утвердительный ответ, пожаловались, что его трудно разглядеть. Король, не боясь, что в него могут выстрелить, попросил свиту спешиться и произнёс небольшую речь. Командующий караулами герцог Энгиенский попробовал было сказать ему, что перекрикиваться через реку запрещено, но Людовик VIII ответил: «Герцог, под арест вы меня посадите завтра, а сегодня требуется, чтобы я говорил» {2671} 2671 Daudet E. Autour d’un mariage princier. Р. 855–856. .

Сам король в письме к Мадам Руаяль от 5 мая 1796 г. рассказывал об этом эпизоде весьма оптимистично:

…Заверяю вас, что любовь французов к [людям] нашей крови не иссякла. Вчера я получил этому доказательство, объезжая заставы, отделённые лишь Рейном от застав патриотов, я говорил с ними, они узнали, кто я такой, и их ответы доказали мне, что, если они и заблуждались, они уже вернулись к своим истинным чувствам {2672} 2672 Цит. по: Pimodan С. Е. Н.М., comte de. Op. cit. Р. 61. .

В другом письме король рассказывал, что республиканцы сбегались со всех сторон, чтобы только его увидеть, и по их словам он понял, «насколько был прав, называя их своими детьми» {2673} 2673 Письмо жене лорда Мальмсбери из Ригеля от 11 июня 1796 г. // TNA. PRO 30/43/30/1. . У президента Везе осталось, правда, иное впечатление:

Король видел патриотов на другом берегу Рейна, которые совершенно его не оскорбляли и довольно хорошо приняли, но, тем не менее, прохладно, и первое впечатление было весьма слабое. Я рассматриваю эту попытку как провалившуюся, король крайне озадачен {2674} 2674 Цит. по: Dugon H. Op. cit. Р. 88. .

Если же верить рассказу графа д’Аварэ, Людовик произнёс речь, подобно тому, как «отец обращается к своим заблудшим детям, и, поскольку были жалобы, что его трудно отличить от остальных, он приказал всем спешиться, а сам остался на лошади» {2675} 2675 Цит. по: Guilhermy, baron de. Op. cit. Р. 56. — впрочем, определённый комизм этой ситуации от графа явно ускользал.

Любопытно, что при всём при том историки, которые описывают этот сюжет, к Людовику XVIII часто благосклонны. Так, Т. Мюре, автор «Истории армии Конде», пишет, что король, находясь при армии, сумел показать себя с лучшей стороны. Он устроил смотр дворянских батальонов и смог показать, что многих помнит в лицо и умеет найти для них доброе слово. Когда республиканцы на другом берегу Рейна заинтересовались, в честь кого раздаются приветственные крики, и королю это передали, он подъехал поближе к берегу, но когда роялисты стали призывать своих противников крикнуть: «Да здравствует король!», Людовик их остановил: «Нет, я не хочу бессмысленно вас компрометировать. Я ваш отец, храните себя для лучших времён» {2676} 2676 Muret Th. Op. cit. Т. 1. Р. 296–297. .

Каким образом можно суммировать все эти свидетельства? И корректно ли будет сделать вывод о несоответствии проецируемых образов тому, что представлял собой Людовик XVIII? Отнюдь нет. Если следовать канонам века Людовика XIV, для монарха должны были быть характерны «величие, мудрость, красота и представительность, доблесть, чувство справедливости, осторожность, любовь к искусству, науке, литературе» {2677} 2677 Блюш Ф. Людовик XIV М., 1998. С. 207. . Этот набор добродетелей и воплощался в определённых фигурах предшественников, чьему примеру государь собирался следовать. Но если наложить этот «список требований» на фигуру Людовика XVIII, мы увидим, что он почти во всём им соответствовал. На тех, кто общался с монархом лично, он производил прекрасное впечатление. Это хорошо видно, в частности, по письмам лорда Макартни, многоопытного почти шестидесятилетнего дипломата, ехавшего в Верону с изрядной настороженностью. Но уже меньше чем через неделю посол докладывал в Лондон: