Дмитрий Бовыкин - Король без королевства. Людовик XVIII и французские роялисты в 1794 - 1799 гг.

Многие историки уверены, что король не просто выражал в этом тексте собственные взгляды, но и действовал под влиянием своего окружения. На мой взгляд, определить степень такого влияния (равно как, впрочем, и само его наличие) едва ли возможно, тем более что, как правило, этот сюжет затрагивается теми историками, которые осуждают высказанные в Декларации взгляды Людовика XVIII и стараются подчеркнуть, что он шёл на поводу у непримиримых и малоадекватных ультрароялистов. Так, Э. Доде в своей монографии широкими мазками рисует следующую картину: «„Никакого примирения!“ — воскликнул д’Антрэг. Граф де Ферран потребовал, чтобы при восстановлении законной власти было проведено сорок четыре тысячи казней, „по одной на муниципалитет“; граф д’Ультремон мечтал, чтобы „повесили всех, кто остался из членов Учредительного собрания“» {854} 854 Daudet E. Histoire de l’émigration pendant la Révolution française. Vol. I. Р. 285. .

Доде предусмотрительно не уточняет, к какому времени относятся эти высказывания, откуда взяты и в какой мере принимал их во внимание (если вообще о них знал) новый король. Но если верить воспоминаниям самого графа де Феррана, тот в июне 1795 г. находился при принце Конде в Мюльгейме, с королём не виделся и лишь отправил ему письмо, предлагая объявить о вступлении на трон с территории Франции; впрочем, король эту идею проигнорировал {855} 855 Ferrand A.-F.-C., comte de. Op. cit. Р. 51–52. . Шарль-Игнас, граф д’Ультремон (Oultremont) (1753–1803) жил в Антверпене и едва ли мог питать столь смертельную ненависть к депутатам Учредительного собрания, хотя французов ему любить, безусловно, было не за что: их вторжение в Бельгию заставило графа эмигрировать. Никаких свидетельств о его общении с королём мне найти не удалось. Да и сама эта фраза всеми историками цитируется исключительно с отсылками к книге Доде.

Впрочем, для республиканской историографии, в принципе, характерно использование высказываний наиболее радикальных или озлобленных эмигрантов для описания умонастроений всех роялистов, а порой и самого Людовика XVIII. Через несколько лет после публикации книги Доде Л. Мадлен, приводя те же самые цитаты, добавляет, говоря об Ультремоне: «Не разделяя всей страсти этих Маратов правых, „Регент“ позволял им свободно высказываться» {856} 856 Madelin L. Rois en exil. Les Bourbons émigrés (1789–1814) // Revue de deux mondes. 1908. T. XLV. Р. 433. . Но как бы он мог это запретить? Под пером Ж. Годшо подборка Доде претерпевает очередную метаморфозу. Годшо утверждает, что с д’Антрэгом и де Ферраном король советовался , хотя цитаты вновь абсолютно те же самые. Он лишь опускает мнение д’Ультремона и для правдоподобия добавляет в этот список Малле дю Пана, с которым принцы действительно не раз консультировались {857} 857 Godechot J. Op. cit. Р. 183. . А авторитетный ныне французский историк М. Винок идёт ещё дальше и переводит историю из активного залога в пассивный: декларацию «посоветовали самые рьяные контрреволюционные ультра, граф д’Антрэг и граф Ферран» {858} 858 Winock M. L’héritage contre-révolutionnaire // L’histoire de l’extrême droite en France. Р., 1993. Р. 26. Более осторожные авторы и выражаются более обтекаемо. Так, А. Собуль рассказывает, что в окружении короля «речь шла о том, чтобы повесить членов Учредительного собрания и расстрелять лиц, купивших национальные имущества» ( Собуль А. Указ. соч. С. 200). Оспаривать подобные утверждения, разумеется, невозможно. .

Помимо этого, «прореволюционно» настроенные авторы чрезвычайно любят приводить в доказательство своих слов яркие высказывания контрреволюционеров, создавая при этом «правильное» впечатление, но не очень заботясь о корректности подобного цитирования. К примеру, в несколько раз переиздававшейся книге Г. Бонно в подтверждение идеи о том, что на момент написания Веронской декларации в окружении Людовика XVIII «преобладали озлобленные сторонники Старого порядка», приводятся слова всё того же де Феррана: «Г-н Малуэ, хотя и честный человек, заслуживает повешения, поскольку чрезвычайно важно продемонстрировать этому типу людей пример наказания опасных воззрений» {859} 859 Воппо G. La Constitution britannique devant l’opinion française de Montesquieu à Bonaparte. Р., 1932. Р. 217. . Трудно сказать, почему историкам не даёт покоя именно де Ферран, однако Бонно приводит ссылку на конкретную страницу мемуаров графа, и не сложно его перепроверить: на указанной странице эта цитата отсутствует, а поскольку мемуары снабжены указателем, можно без труда убедиться, что подобного высказывания в тексте просто нет {860} 860 Любопытно, что в статье, опубликованной на полвека раньше, эти слова датируются тем временем, когда де Ферран стал министром, то есть уже эпохой Реставрации. Впрочем, и там автор непостижимым образом иллюстрирует ими взгляды окружения короля накануне принятия Веронской декларации. Taillandier Saint-René. La confession du parti conservateur // Revue des deux mondes. XLVIIIè année. P., 1878. Vol. XXVIII. Р. 337. .

Приходится встречать в историографии и утверждения о том, что сама тональность Веронской декларации была задана человеком весьма консервативно настроенным и при этом к королю чрезвычайно близким: графом д’Аварэ. «Именно д’Аварэ, — не сомневался Э. Доде, — внушил этот тон своему господину и придал его лицу угрожающее и мстительное выражение» {861} 861 Daudet Е. Histoire de l’émigration pendant la Révolution française. Vol. II. Р. 9. . Огромное влияние д’Аварэ на короля не вызывает сомнений, но возможно ли установить, в какой мере именно его идеи нашли отражение в Декларации? Едва ли. Более того, сохранилась записка д’Аварэ, из которой видно, что граф, в принципе, сомневался в необходимости специальной декларации: «Карл II хранил молчание, когда он унаследовал окровавленную корону отца» {862} 862 Note de la main de Mr d’Avaray // MAE. 588. F. 261. .

Одним словом, не существует никаких доказательств того, что Людовик XVIII стремился отразить в Декларации именно взгляды ультрароялистов, тем более находившихся в 1795 г. в десятках и сотнях километров от Вероны (или хотя бы советовался с ними). Однако существуют другие свидетельства: принятие декларации казалось королю настолько важным шагом, что он, не удовлетворившись теми источниками информации, которые были в его распоряжении, решил обратиться к Ж. Малле дю Пану, считавшемуся чрезвычайно авторитетным специалистом по ситуации внутри Франции. Наряду с д’Антрэгом он был одним из основных информаторов Сент-Джеймского кабинета {863} 863 Historical Manuscripts commission. Vol. III. Р. XXVIIIss. , вёл активную переписку с Венским двором, а также, как предполагает Годшо, возглавлял собственную шпионскую сеть {864} 864 Godechot J. Op. cit. Р. 88. .

С подачи Людовика XVIII граф д’Артуа отправил к Малле дю Пану свое доверенное лицо, графа Ф. де Сент-Альдегонда (Sainte-Aldegonde) {865} 865 Пьер-Франсуа-Балтазар, граф де Сент-Альдегонд (1758–1838) — полковник (1788), с 1789 г. в свите Месье. Депутат Генеральных штатов от дворянства подписал петицию с протестом против отмены сословий, с августа 1791 г. не присутствовал на заседаниях. В 1791–1792 гг. адъютант Месье, эмигрант. Граф д’Артуа направил к Малле именно его, поскольку они были хорошо знакомы через мадам де Турзель. См.: Lemay Е. Н. Ор. cit. Vol. 2. P. 841; Mallet du Pan J. Mémoires et correspondance de Mallet du Pan… Vol. 2. Р. 149. . Ему было поручено передать журналисту 28 вопросов от принцев, которые позволили бы им удостовериться, что они правильно понимают и оценивают происходящее в стране. Помимо ответов, Малле переправил Людовику XVIII и специально составленный меморандум, содержавший его размышления по основному кругу проблем, волновавших в то время короля в изгнании.