Вадим Сидоров - Незавершенная революция

Воображаемый Дмитрий был свергнут и предположительно убит в результате мятежа, организованного амнистированным им Василием Шуйским, который ударил по уязвимому месту нового царя — «полякам», которые прибыли с ним в Москву и вели себя не самым лучшим образом. Но уникальность его феномена заключается в том, что несмотря на явную сомнительность его личности, популярность его политики и образа, запрос на них, были таковы, что после его (предполагаемого) убийства в результате боярско-церковного переворота, позволили им реинкарнироваться еще несколько раз — в лице тех, кто снова и снова объявлял себя чудесно спасшимся царевичем, и продолжателем его дела.

Василий Шуйский (портрет-реконструкция)

Таким образом, мы имеем дело с широким народно-вождистским движением, для которого конкретная личность царя была всего лишь воплощением его ожиданий. Что показательно, параллельно с ним в ответ на захват боярами власти и убийство народного царя, вспыхнуло стихийное, низовое революционное движение — восстание под руководством Ивана Болотникова. По ее эпичности и колоритности биографии личность последнего легко затмит Спартака — лидера одноименного движения. То ли сам казак, то ли бежавший к казакам, плененный во время похода османами и превращенный в раба на галерах, освобожденный немецкими моряками, живший в Венеции и Германии и вернувшийся на родину, чтобы присоединиться к движению народного царя — чем не сюжет, достойный красочного голливудского блокбастера?

За что боролись народные революционеры? За личную свободу, против закрепощения, за справедливого царя, убитого узурпаторами-боярами, но чудесным образом, как им верилось, спасенного, чтобы вернуть людям свободу и восстановить подлинную власть. Пресловутое «самозванство» в этом контексте должно быть надлежащим образом осмысленно. Проблема в том, что люди жаждали лидера, который станет персональным воплощением их чаяний, но продолжали считать, что такой лидер должен быть только царской крови, веря в то, что бояре пытаются погубить его и присвоить его власть. С одной стороны, это позволяло таким лидерам самым невероятным образом «воскресать» — точнее, под их видом выдвигаться новым вместо убитых. С другой, на фоне неизбежных сложностей и поражений вера в чудеса начинала исчезать и на смену слухам о чудесном спасении царя приходили слухи, что царь ненастоящий.

Все это в конечном счете приводило эти многочисленные движения (четырех «Дмитриев» и Болотникова) к кризису легитимности. Не лучшим образом с ней обстояло дело у «легитимной власти», которая после череды предательств и свержений была представлена т. н. «семибоярщиной». Народная, национальная революция, которая должна была завершиться установлением воплощающей ее устремления власти, после неоднократного свержения и кризиса легитимности этой власти зашла в тупик. В этот момент — уже на ее излете страна действительно оказывается охваченной анархией, смутой, усугубленной разгулом иностранных военных контингентов и просто банд.

Реальный смысл военного ополчения, инициированного князем Пожарским при поддержке нижегородских деловых кругов и их английских партнеров, это не столько «национально-освободительное движение», сколько хунта. Но не в левацком понимании «кровавой хунты» и т. п., а в классическом — хунты как военных, в условиях хаоса берущих на себя ответственность за наведение порядка в стране. Будучи одной из многих национальных русских вооруженных групп на тот момент, в политическом отношении армия Пожарского была уникальна тем, что смогла, выдвинувшись по Волге из Нижнего Новгорода, укрепиться в Ярославле и создать в нем эффективное правительство. Оно не просто захватывало территории, но и организовывало на них администрацию, осуществляло успешную дипломатию как внутри страны с потенциальными союзниками, так и вне ее — с целью лишить поддержки своих противников и замкнуть все внешние отношения на себя.

Таким образом, хунта Пожарского победила не столько на полях сражения — это было уже следствием, а благодаря эффективной консолидации в своих руках ресурсов и дипломатической нейтрализации противников. Взятие ей под контроль Москвы играло скорее символическую роль чем определяющую, а анализ поведения посполитского экспедиционного корпуса во главе с руським шляхтичем Ходкевичем позволяет сделать вывод, что он не цеплялся за Москву до последнего (на это были обречены только отряды, блокированные в Кремле), а уйдя из нее, продолжил воевать еще на множестве фронтов, как России, так и за ее пределами.

Установив контроль над столицей страны, лидеры хунты в лучших традициях хунт не стали присваивать себе власть, а поставили задачу установить и легимизировать таковую через учредительное собрание— Земский собор.

Как было указано ранее, совершенно свободно на выборах нового царя были выдвинуты кандидатуры иностранных претендентов. Это и согласие их участвовать в этих выборах свидетельствует о том, что на тот момент такие региональные державы как Речь Посполитая или Швеция были заинтересованы не в военной оккупации России, а в ее стабилизации, осуществляемой Временным правительством, и достижении в ней своих целей политическим, а не военным путем. В целом, надо понимать, что на тот момент для Старого света, еще не принявшего форму мира суверенных государств-наций, династическая транснациональность была в порядке вещей. Не была исключением, как мы видим, и Россия, являвшаяся ее частью, вопреки образу, который ей создают сусальные патриоты. Более того, как показал позже опыт с приглашением Вильгельма Оранского на британский престол, иностранное происхождение монарха вкупе с сильными национальной элитой и обществом, могло быть фактором, способствующим учреждению ограниченной, конституционной монархии.

Однако именно этого сильного, а точнее зрелого общества и его элиты в России и не было. Иначе трудно объяснить тот факт, что новым царем был избран не один из военных лидеров, не человек царской крови и не влиятельный иностранный монарх на договорных (конституционных) условиях, а ничем не примечательный сын находящегося в посполитском плену «воровского патриарха» (поставленного патриархом «тушинским вором» — «Лжедмитрием II») Филарета.

Военной силой, поддерживавшей Романова, были казаки, но очевидно, что в таких сложнейших условиях учреждения нового государственного консенсуса, без влиятельнейшей политической поддержки этого для успеха было недостаточно…