Вадим Сидоров - Незавершенная революция

Предметом данной работы является политическая логика и силовые линии политической русской истории, в связи с чем мы не будем подробно рассматривать теологию данного движения. Отметим лишь то, что любому, кто попытается понять ее непредвзято, станет очевидно, как это очевидно и многим православным авторам, что его образ и характеристики, известные нам из господствующих в русской исторической науки оценок, абсолютно тенденциозны и сфальсифицированы, начиная от самого его названия, заканчивая его содержанием. Начать надо с того, что едва ли можно говорить о нем как о консолидированном религиозном течении со своими догматами и неоспоримыми авторитетами. Скорее речь идет о явлении с весьма широкими и размытыми границами, которое не успело оформиться во что-то большее из-за полуконспиративных условий существования и нехватки времени. Само собой, даже последователи ядра этого направления, не называли себя жидовствующими. Используя современные характеристики их с куда большим основанием можно считать унитарными христианами или авраамическими монотеистами — последнее с учетом того, что в библиотеках их идеологов находили книги не только Маймонида, но и Газали, а также классиков античной философии. Весьма интересно в них было позже уже распавшееся и не встречающееся в русских «сектах» сочетание интеллектуализма с ветхозаветным законничеством.

Понять, как, в какой степени и у кого все это соотносилось сейчас уже вряд ли достоверно можно. Поэтому сосредоточимся на вопросах политической теологии. Так как это направление получило развитие в Новгороде, присоединенном к православной Московии, можно было бы предположить, что инициатива его разгрома исходила от православного самодержавного государя последней — Ивана III.

Но все как раз наоборот. Иван III не только долгое время был настроен к религиозным диссидентам благосклонно, но и вольно или невольно содействовал их распространению в самой Московии. Именно он привез в нее из Новгорода священников-диссидентов Алексея и Денисия, поставив их настоятелями Успенского и Архангельского соборов соответственно, превратившихся в центры сторонников соответствующих идей.

Но кто же тогда требовал жестокой расправы над ними? Прежде всего, новгородский архиепископ Геннадий. Да, надо заметить, что сам он был поставлен уже московским великим князем Иваном. Но на тот момент это обстоятельство еще не было решающим. Многие новгородские архиепископы и раньше были интегрированы в единое церковное пространство Руси и всего православного мира, принимая покровительство московских князей, которых Константинополь рассматривал как политических лидеров Великой Руси. Это не мешало им потом интриговать против тех же владимирских, позже московских, митрополитов и князей, вступая с ними в конфликты — ведь почва под ногами у них была своя, новгородская — суверенная республика, неформальными лидерами которой они по сути были.

Далее, это греческая партия при княжеском дворе, а точнее партия его второй супруги Софии Палеолог, наследницы византийских императоров, лишившихся своих страны и власти, отобранных у них мусульманами-османами. Молодая София была сосватана за овдовевшего Ивана при участии венецианских посредников и даже Папы Римского. После рождения ею сына великому князю — Василия на его пути стоял его наследник, сын от умершей супруги, валашки Елены. Но Дмитрий сперва постепенно оттесняется от отца в результате интриг, а потом «загадочно умирает», освободив дорогу к власти потомству Софии. Кроме нее самой и ее свиты в ее группировку входили два зрелых государственных и религиозных деятеля — Дмитрий и Юрий Траханиоты. И вот они-то стали еще одними апологетами расправы над антиклерикальными диссидентами.

Иван III и София Палеолог (визуальные реконструкции)

Третья группа — Иосиф Волоцкий и его последователи, известные как иосифляне. Благодаря им, а именно их публичным обличениям и апологетике мы можем лучше понять социально-политические аспекты этого религиозного конфликта и колебаний Ивана III. Помимо призывов к истреблению оппонентов, встречавших сопротивление у многих православных, иосифляне вели полемику с т. н. нестяжателями. Последние призывали к отказу церкви от накопления богатств, в том числе земли у монастырей, в то время как иосифляне яро выступали именно за это.

Это обстоятельство позволяет лучше понять один из мотивов благосклонности Ивана к т. н. «жидовствующим», которые были предтечами нестяжательства, охватившего уже православные круги. Как уже говорилось, во Владимиро-Суздальской Руси, позже Московии, церковь не была и объективно не могла быть конкурентом княжеской самодержавной власти. Пресловутая «симфония» как равновесие царской и патриаршей властей — это уже продукт поздней Московии, начиная с Бориса Годунова и окончательно с утверждением Романовых, и позже мы рассмотрим и генезис, и характер этих явлений. В изначальной же Московии никакие ни «симфония», ни, тем более, поползновения к «папизму»были невозможны — в ней господствовал абсолютно «гибеллинский»принцип, идущий от Рюриковией и укрепленный их вассалитетом с Чингизидами.

Неудивительно, что выращенный на этих принципах московский князь не был благосклонен к экономическому, а значит, в будущем неизбежно и политическому, усилению церковной корпорации. Соответственно, понятны и его симпатии как к нестяжателям в целом, так и к пресловутым «жидовствующим» в частности, которые удивительным для многих образом, также были заинтересованы в союзе с государем всея Великая Руси.

Но силы были слишком неравны. Объективно молодому, неорганизованному даже не движению, а разношерстному направлению мысли было сложно конкурировать с мощной корпорацией с многовековой русифицированной традицией, признанной и православным миром, и католическим Западом, к фактору которого мы вернемся позже. Субъективно, позиции церкви усиливались тем, что ее лоббисты имели в полном смысле этого слова доступ к телу Ивана через его супругу и мать его детей Софию Палеолог.

Еще один интересный момент в этой конкуренции проектов — это их геокультурный аспект. Обычно идейные московиты выставляют религиозных диссидентов того времени не только криптоиудейской сектой, но и неким чужеродным космополитическим феноменом, а его противников — защитниками, в том числе, национально самобытного «суверенного православия».

Однако не будем забывать, что Софию сосватали за Ивана из Венеции и Рима. И Юрий, и Дмитрий Траханиоты, насколько можно судить, были сторонниками поздней византийской линии — унии с Римом. Придворным врачом Ивана III был открытый католик и убежденный сторонник унии Никола Булев. Проуниатские или парауниатские настроения были сильны и в православном истеблишменте Новгорода, находящегося между Московией и Литвой с ее западной Русью. Интересно, что в Литву уходили корни идеолога церковно-государственной инквизиции Иосифа Волоцкого. Откровенно апеллировал к опыту католической инквизиции, превознося мудрость «франков», и новгородский архиепископ Геннадий.