Вадим Сидоров - Незавершенная революция

Очевидная же реальность советского проекта с момента его утверждения и до его падения была недвусмысленно, открыто и аргументированно обоснована его официальной идеологией — марксизмом-ленинизмом. Из нее следует, что советский проект от начала и до конца мыслил себя как проект интернациональный, то есть глобальный, основанный на вероучении его жрецов — Маркса и присвоившего себе право быть его толкователем Ленина. То, что оставленные последним адепты в сжатые сроки примитивизировали это вероучение, сведя его к культу, а последние их поколения в большинстве не только не верили в него, но и толком его не понимали, дела не меняет — «советский проект» утвердился вместе с идеологией марксизма-ленинизма и потерпел крах тоже одновременно с ней.

В русском большевизме, конечно, можно находить реальные или мнимые «национальные» корни — коллективизм, общинность, мессианство, неотмирность, жажду справедливости и т. д., и т. п. Однако надо очень четко понимать — все это было присуще широкому революционному и освободительному движению на рубеже XIX и XX веков, особенно его «народнической» части. Однако в «естественном отборе» внутри этого движения победила сплоченная партийная секта со своей фундаменталистской идеологией, точно так же как в Германии в 20–30-х годов в аналогичном отборе внутри широкого националистического (фелькише) движения победила вождистская партия с не менее фундаменталистской идеологией, непримиримая к конкурентам. Только если в Германии она была условно национальной (почему условно, см. в главах 14 и 18), а в России интернациональной, глобалистской и абсолютно западной по своему идейному генезису.

То, что эта идеология в лице ее носителей оседлала какие-то стихийно национальные элементы и мотивы не только не отменяет субординации между ними, но и не противоречит ее интернационализму, как мы это показали в главах 15 и 16. Конечно, можно понять «патриотов» красного извода, которым хочется верить, что на смену трехвековому колониальному западническому правлению в 1917 году пришло истинно национальное, но что поделаешь — это абсолютно не соответствует действительности. Силы, взявшие власть в 1917 году, были не менее западническими и колониалистскими по отношению к туземцам и их отличие от «Романовых» в этом смысле можно усмотреть в том, что они не хотели примиряться с ролью России как периферии в мир-системе с западным ядром, но пытались создать вместо нее новую, где она будет центром. Но ведь и вступление «Романовых» в первую мировую войну можно объяснить тем же желанием, как и предшествующие этому три четверти века соревнования с Англией — разгромившая на континенте Германию и Австрию, взявшая под контроль столь желанные «проливы» Россия тоже из сырьевой периферии могла бы превратиться в центр мира — и именно срыв этой программы белые «булкохрусты» вменяют в вину красным, чуть ли не обвиняя их в работе на Англию.

В действительности предпосылки для национальной революции в России благодаря империалистической авантюре «Романовых» к 1917 году были, как была и сила, объективно представляющая соответствующую повестку — эсеры. О том, почему у них не получилось, а у большевиков получилось мы уже не раз писали и повторяться не будем, но надо четко осознать — в этот момент национальная революция потерпела поражение и победил интернациональный догматический проект западного происхождения, оседлавший и нейтрализовавший ее.

Но самые драматические последствия для «русского фактора» имел сталинизм, который взял его на вооружение. В отношении к Сталину обычно принято исходить из антагонизма двух видений — «интернационалистского» (троцкистского) и «национал-большевистского». Первый вменяет Сталину в вину то, что от интернационализма ленинской поры он перешел к «великодержавному русскому шовинизму», второй же именно это ставит ему заслугу. При этом упускается из виду, что в отторжении мейнстримных форм имперского исторического нарратива и культуры, которые без разбора рассматриваются как «русофобия» из-за отождествления с последними «русского», присутствовали две составляющие. Что свой мотив отторжения этого «русского» был у идейных коммунистов, представляющих завоеванные или дискриминируемые им народы вроде поляков и евреев, это понятно. Однако был не менее мощный поток, отторгающий это «русское» изнутри, проявивший себя в частности в творчестве поэтов и мистиков Серебряного века, императивом которых было обновление русской культуры и жизни и создание их новой формы ( Хлебников, « Скифы», в известной мере даже Маяковский, а также Андреев, Мережковский, А. Толстойи т. д.).

Свергая господствующий исторический и культурный нарратив, революция, изначально общая, реализовывала устремления обоих этих направлений, но дальше уже наступала развилка. Победившие национальную революцию интернационал-большевики свергли ненавистных обоим революционным направлениям имперских кумиров, но тут же установили на их место новых, собственных. Как же понимать произошедшую после этого и осуществленную Сталиным «реабилитацию русских истории, культуры и патриотизма»? Это была самая настоящая конттреволюция, но по отношению не к интернациональной революции, как это представляют троцкисты, ибо как мы показали в соответствующих главах, постановка ей на службу «русского фактора» была необходима для ее выживания и последующей экспансии. Это была конттреволюция именно по отношению к несостоявшейся русской национальной революции, победа которой предполагала бы деконструкцию «романовских» нарративов и форм с национально-революционных русских позиций. Сталин же вместо этого просто восстановил эти формы, покрыв их марксистким лаком — ведь русские были нужны ему в прежнем, удобном для использования виде имперского народа, тружеников, воинов и культуртреггеров-колонизаторов. Так что, перекрыв русскую национальную революцию в целях своего интернационального проекта, в итоге коммунисты осуществили имперскую реставрацию, отформатировав под них русский фактор и лишив его собственной субъектности.

Стремление рассматривать догнивающие остатки этого интернационал-имперского проекта как основу русского национального мифа — безумие. Но таким же является и противопоставление ему мифической «исторической России», якобы существовавшей только до победы большевизма, а после нее исчезнувшей, а не мутировавшей, как это на самом деле было. Среди сторонников такой ретро-ориентации выделяются два направления: февралистыи префевралисты. Несостоятельность дискурса первых, рассматривающих демократическую революцию и Учредительное собрание последними формами такой «исторической России» очевидна. Как уже было отмечено, фактически Учредительное собрание, что следует как из его названия, так и из состава победивших на нем сил и принятых ими решений, пыталось учредить не просто новую форму правления, но новое государство — на принципах, противоположных предшествующей «исторической России». Поэтому куда логичнее в этом отношении префевралисты, то есть, те, кто понимают, что отрицанием «исторической России» был не только Октябрь, а уже Февраль, по крайней мере, в том виде демократического революционного движения (а не верхушечного кадетско-октябристского переворота), кульминацией которого должно было стать Учредительное собрание.