Александр Кравчук - Перикл и Аспазия

Во второй половине дня они снова вышли в море. Керкиряне вместе с нашей эскадрой, чтобы не допустить вражеского десанта на остров, тоже вышли из порта. И вдруг перед началом повторной битвы корабли противника стали отступать и поворачивать к берегу. Сначала никто из нас не понял, что происходит. Только позднее раздались крики, что плывут новые афинские корабли, хотя никто в этом не был уверен».

На ночном совете керкирских командиров и афинских стратегов было сказано следующее: «Не будем обольщаться — вчера мы потерпели поражение. Наши потери составляют семьдесят кораблей и около тысячи человек, правда, только двести пятьдесят из них — это свободные граждане, остальные же — рабы. Коринфских кораблей уничтожено тридцать. Хотя наши потери и тяжелы, нельзя падать духом. Надо действовать, надо показать врагу, что мы в состоянии нападать!»

Вот поэтому-то ранним утром все керкирские и афинские корабли поплыли к пристани в Сиботах. Коринфяне немедленно подняли якоря и встали в боевые порядки. Обе стороны выжидали. Через некоторое время от коринфской линии отделилась маленькая лодчонка и быстро поплыла в сторону афинян. В лодке было несколько человек, но ни Один из них не имел посоха глашатая, это было весьма знаменательно: коринфяне не считали себя в состоянии войны с афинянами.

Посланные громко кричали: «Афиняне! Вы поступаете несправедливо! Вы начали войну, нарушили мирный договор и не позволяете нам расправиться с врагами. Если вы действительно намерены помешать походу на Керкиру или вообще закрыть нас в порту, то теперь для этого самая благоприятная возможность. Хватайте нас, карайте, как карают врагов!»

Услышав такие слова, керкиряне взревели: «Дайте им то, чего они хотят! В кандалы их, под топор!»

Но афинские стратеги были предусмотрительны. Прекрасно понимая провокационный характер коринфских призывов (если схватят посланцев, то ясно покажут, что Афины хотят войны), они ответили так: «Мы не ведем с вами войну и не разрываем мирного договора. Мы просто пришли на помощь союзникам, когда им угрожало нападение, это все. Можете покинуть гавань и плыть, куда вы хотите. Но знайте: если вы обратитесь против Керкиры или ее владений, то будете иметь дело с нами».

В сущности, обе стороны оказались не в лучшем положении. Афинско-керкирский флот как слабейший не мог атаковать, да афиняне этого вовсе и не хотели по политическим соображениям. У коринфян же было повреждено много кораблей. Без верфи, на голом берегу они не могли приступить к их ремонту. А в случае длительной блокады пристани возникли бы трудности со снабжением. Поэтому, получив афинский ответ, коринфяне стали немедленно готовиться к отступлению и вскоре отплыли без всяких препятствий, оставив, однако, на сиботском побережье «трофеон» из захваченного оружия и остатков вражеских кораблей. Такой же памятник встал на маленьких островках напротив побережья, также называвшихся Сиботы. Его воздвигли для увековечения своей победы керкиряне. Обе стороны твердили о своей победе. Так, коринфяне заявляли, что захватили множество кораблей и заставили врага отступить к острову, а их противники гордились уничтожением неприятельского лагеря и тем, что принудили коринфский флот покинуть их море. В действительности и те, и другие понесли большие потери, а битва так и не стала решающе.

Вскоре афинский флот возвратился в Пирей. Собственно говоря, только афиняне могли считать себя победителями, ибо они достигли намеченных целей: не допустили поражения Керкиры и поддержали равновесие сил на Западе. Впрочем, они заплатили за это слишком дорогой ценой, возбудив к себе ненависть коринфян. Зная о таком их отношении, афиняне решили заранее укрепить одно из слабых звеньев Морского союза.

Осенью и зимой 433/432 г. до н. э. положение в Греции обострялось с каждым днем. Все государства развили дотоле небывалую дипломатическую активность. Посольства так и сновали из города в город интрига сталкивалась с контринтригой, распалялись страсти.

Наверное, больше всего послов из ближних и дальних земель прибывало в Спарту. Одними из первых там появились посланцы города Потидеи. Их сопровождали послы потидейской метрополии — Коринфа. Потидея располагалась на северном побережье Эгейского моря, на узком перешейке, соединяющем Халкидику с полуостровом Паллена. Дело, с которым жители города обратились к правительству Спарты, было весьма важным.

«Как известно, мы входим в афинский Морской союз. Мы всегда старательно выполняли распоряжения его вождей. Однако в последнее время афиняне выдвигают такие требования, которые свидетельствуют об их враждебности к нам. Чего же они домогаются? Разрушения стен, защищающих нас с юга, со стороны полуострова Паллена; выдачи заложников; изгнания почетных уполномоченных, которых со времени основания города присылает своей бывшей колонии Коринф. Все их требования проистекают из опасения, что, движимые благорасположением к нашей бывшей метрополии, мы можем выйти из Морского союза. У нас и в мыслях этого не было. Лучшим доказательством нашей искренности является то, что недавно в Афины отправилось наше посольство. Оно должно убедить тамошнее правительство в необходимости отменить несправедливое распоряжение. Если всем нам не удастся этого добиться, мы будем вынуждены сражаться против наших обидчиков. Мы хотели бы знать, можно ли будет в таком случае рассчитывать на помощь Пелопоннесского союза?»

Само собой разумеется, Потидею горячо поддержал Коринф. Но еще ближе к сердцу ее дело приняли посланцы другой земли, хотя она и находилась еще дальше, нежели Потидея, и являлась, по мнению многих, полуварварской, — Македония. Послы царя Македонии Пердикки конфиденциально сообщили, что в случае войны охотно поддержат справедливое дело потидейцев, ибо афиняне, опасаясь сильной и единой Македонии, заключили союз с врагами их царя.

Другое посольство Пердикки заявило то же самое коринфянам. Одновременно люди царя действовали на полуострове Халкидика и среди фракийских племен. Они призывали к выходу из Морского союза, к вооруженному сопротивлению. Такие действия были вполне оправданными. Афиняне действительно заключили два союза, прямо направленные против Пердикки: один — с его братом, царем Восточной Македонии, а второй — с владьжой Северной Македонии. Сделали они это умышленно, хотя Пердикка поддерживал с ними дружеские отношения. Цели афинской политики в отношении Македонии были более чем ясны: натравливать друг на друга ее постоянно враждующих владык, чтобы не допустить усиления края. В данный момент самым опасным царем, по мнению афинян, являлся энергичный и честолюбивый Пердикка. Он владел югом Македонии и в будущем мог покуситься на приморские города, входящие в Морской союз.