Герман Дилигенский - Северная Африка в IV—V веках

По толкованию Августином 132-го псалма мы можем судить о том значении, какое имело слово «агонистики» в христианской терминологии того времени. Указывая, что донатисты называют циркумцеллионов агонистиками [442] Aug., Enar. in psalm. 132, 6: fortasse dicturi sunt [Donatistae]: vos illos ita appellatis contumelioso nomine; nam nos eos ita non vocamus... Agonisticos eos vocant. , Августин замечает, что и правоверные католики признают это имя почетным, и связывает его со словом agon — «состязание». В африканской христианской литературе III в. это слово служило термином для обозначения борьбы христианина с силами зла [443] Cypr., Ep., 10,4; ср. Frend. Ор. cit., р. 174. . Сходно понимает его и Августин. «Те, которые состязаются с дьяволом,— говорит он далее,— и одерживают верх над ним, называются воинами Христа, агонистиками». Из этого замечания Августина с несомненностью вытекает, что имя, которым называли себя агонистики, должно было выразить религиозный {175} характер их деятельности как непримиримых и воинствующих защитников «истинной веры». В том же толковании к 132-му псалму Августин говорит, что, когда католики насмехаются над еретиками (донатистами) из-за циркумцеллионов, те насмехаются над ними из-за монахов. Августин пытается доказать невозможность такого сопоставления: «сравнивают пьяных с трезвыми, неистовых с осмотрительными, бешеных с безобидными, блуждающих с собранными в одном месте» [444] Aug., Enar. in psalm. 132, 3, 6. .

Полемика Августина с донатистами по вопросу о монахах свидетельствует, что роль циркумцеллионов-агонистиков в донатистском лагере представлялась современникам в какой-то мере схожей с тем положением, которое занимали в католическом лагере монахи. Моментом, объединявшим обе эти группы, могло быть, очевидно, только то, что и те и другие рассматривались прежде всего как люди, посвятившие себя определенным религиозным целям и обладавшие своей организацией, обособлявшей их от светского населения. Сравнение циркумцеллионов с монахами, таким образом, явно подтверждает религиозный характер движения агонистиков [445] Сообщения Оптата и Августина о том, что циркумцеллионы называют себя агонистиками, не оставляет сомнений в идентичности обоих этих терминов в Северной Африке IV—V вв. Противоположную точку зрения отстаивал А. Д. Дмитрев («К вопросу об агонистиках и циркумцеллионах». ВДИ, 1948, № 3, стр. 64 сл.), но неубедительность его аргументации была достаточно обстоятельно показана Н. А. Машкиным («К вопросу о революционном движении рабов и колонов в Римской Африке». ВДИ, 1949, № 4, стр. 58 сл.). В последнее время Ж.-П. Бриссон (ор. cit., р. 343) высказал предположение, что агонистиками назывались не все циркумцеллионы, а лишь те, которые принимали участие в восстаниях сельского плебса. Но и это предположение ничем не подтверждается: Августин говорит о термине «агонистики» как об общем наименовании циркумцеллионов. Различие между этими двумя терминами состоит лишь в том, что первый из них был принят в донатистском лагере, а второй употреблялся католиками и рассматривался донатистами и агонистиками как «оскорбительный» (contumeliosum nomen, см. прим. 87). .

Церковные авторы второй половины V в. единогласно характеризуют циркумцеллионов как религиозных фанатиков, отличающихся экзальтированным стремлением к добровольному мученичеству, доходящему до массовых самоубийств. Филастрий из Бриксии называет их circuitores («ходящие вокруг») и, отмечая, что эта ересь распростра-{176}нена в Африке, сообщает, что ее приверженцы, стремясь испытать мученичество, принуждают встречных убивать себя и бросаются в пропасти [446] Fi1аstrius. Divers. heres. liber, 57 (CSEL, 38). Памятником ритуальных самоубийств агонистиков, как удачно показал Френд (ор. cit., р. 171—176), являются находимые на дне пропастей надписи с обозначением имени, месяца и словом reditum. Самоубийство рассматривалось агонистиками как возвращение души к богу. . Эта характеристика почти дословно совпадает с тем, что рассказывает о циркумцеллионах Оптат. Донатистский автор Тиконий пишет, что циркумцеллионы, в отличие от прочих братьев (т. е. остальных христиан-донатистов), не живут мирно, но кончают жизнь самоубийством как бы из любви к мученикам. Для спасения своей души они созерцают погребения святых [447] Цит. по Frend, Ор. cit., р. 173. Френд на основании этого фрагмента Тикония и некоторых археологических данных полагает, что cellae, от которых получили свое наименование циркумцеллионы,— это не просто клети или амбары, но алтари, возводимые на могилах мучеников и имевшие также помещение для склада продуктов. Однако это предположение плохо согласуется с выражением Августина cellae rusticanae. См. также Brisson. Ор. cit., р. 332, not. 4. .

Религиозный фанатизм агонистиков сказывался также в их нетерпимом отношении к язычеству. Августин осуждает обычай циркумцеллионов разбивать статуи языческих богов, хотя они не имеют на это законной власти, и торопиться умереть без причины [448] Aug., Serm. 62, 11, 17. . Подобного рода действия, которые влекли за собой преследования со стороны язычников, были для агонистиков одним из способов принять мученичество за веру [449] Aug., Ep., 185, 3, 12: si quid eis accidisset, possent habere qualemcumque umbram nominis martyrum. .

О религиозном характере движения агонистиков свидетельствуют также данные Августина об их вооружении. В первоначальный период их деятельности для них была характерна мотивируемая религиозными соображениями регламентация вооружения (только деревянное оружие). Дубинки, которыми агонистики были вооружены в то время, они называли термином библейского происхождения Israheles. Впоследствии, по словам Августина, они научились потрясать мечами и размахивать пращами, вооружились также копьями и топорами [450] Aug., Ps. c. partem Donati, 140—154; С. lit. Petilian., II, 88, 195; Ep., 35,2. Ср. Н. А. Машкин. Агонистики, или циркумцеллионы..., стр. 92. Френд (ор. cit., р. 174, not. 9) предполагает, что термин Israheles представлял собой искаженное Azael — «сила бога». . {177}

Если отбросить различные отрицательные эпитеты, которыми наделяют циркумцеллионов враждебные им церковные авторы, то в качестве наиболее характерного признака этой группы противников католической церкви выступает ее специфическая религиозная направленность. Уход от мирских дел и обязанностей, и прежде всего от работы в имении или на своем земельном участке, провозглашение адептов своего учения святыми, непримиримость к врагам «истинной веры», проповедь аскетизма и мученичества — таковы характерные черты идеологии агонистиков.

Как известно, проповедь аскетического образа жизни составляет характерную черту многих социальных движений угнетенных классов, особенно тех из них, которые носили религиозную окраску. Эта проповедь ярко выступает в антифеодальных ересях средневековья. Чрезвычайно глубокий анализ смысла средневекового аскетизма мы находим в работе Ф. Энгельса «Крестьянская война в Германии»: «Эта аскетическая строгость нравов, это требование отказа от всех удовольствий и радостей жизни, с одной стороны, означает выдвижение против господствующих классов принципа спартанского равенства, а с другой — является необходимой переходной ступенью, без которой низший слой общества никогда не может прийти в движение. Для того, чтобы развить свою революционную энергию, чтобы самому осознать свое враждебное положение по отношению ко всем остальным общественным элементам, чтобы объединиться как класс, низший слой должен начать с отказа от всего того, что еще может примирить его с существующим общественным строем, отречься от тех немногих наслаждений, которые минутами еще делают сносным его угнетенное существование и которых не может лишить его даже самый суровый гнет» [451] К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 7, стр. 377—378. .