Гай Аноним - После Рима. Книга вторая. Anno Domini 430-800

Непрочное здание кочевой империи скрепляли лишь гений и харизма Аттилы. Со смертью вождя она почти сразу рухнула. Союзники покинули гуннов, а сыновья Аттилы тут же перессори­лись. Вскоре гунны утратили контроль над готами и над множе­ством других народов, известных нам лишь по названиям. Одни откололись от гуннского ядра и образовали собственные полити­ческие общности, другие просто разошлись по всему европейско­му континенту и растворились в иных этносах.

Смерть Аттилы и распад гуннского государства обрушили ба­ланс сил, благодаря которому в середине V века в Западной Рим­ской империи еще теплилась государственная жизнь. Началась драка племен за территории. В сравнительно небольшом регионе стали соперничать сразу несколько племенных объединений с мно­жеством хорошо вооруженных и опытных бойцов. И в 460-х годах новорожденные королевства начали войну за гегемонию на Дунае.

Войны за наследство гуннской империи давили на римские гра­ницы, они причинили массу беспокойства Восточной Римской им­перии (хотя и отчасти улучшили ее стратегическое положение) и ускорили распад Западной. На имперские земли вновь хлынули потоки переселенцев, наемников, искателей счастья.

Но вернемся на Запад.

По общему мнению, Галла Плацидия «...вырастила и воспитала этого василевса [то есть сына, Валентиниана III] в распущенной неге и роскоши, и поэтому он с детства предавался всяким поро­кам. Он по большей части общался со знахарями и с теми, кто га­дает по звездам; он безумно предавался любовным связям с чужи­ми женами, ведя беззаконный образ жизни, хотя жена его была исключительной красавицей. Поэтому он не только не вернул державе что-либо из того, что было раньше отторгнуто, но и по­терял Ливию, да и сам погиб», — огорченно писал Прокопий Кесарийский.

Трусливый и неумный Валентиниан III, даже достигнув совер­шеннолетия, мало занимался проблемами империи, деля время между удовольствиями и официальными ритуалами. Вероятно, Галла Плацидия, хорошо знавшая характер и способности наслед­ника, была права, не допуская его до государственных дел. Сыну она доверила лишь участие в утомительных и однообразных це­ремониях, которые поддерживали ореол сакральности владыче­ства августов.

Тридцатилетнему императору хотелось узнать вкус реальной власти, но, когда после смерти восточноримского повелителя Фе­одосия II он задумал перехватить управление обеими частями империи, скучные и осторожные советники — и в их числе Аэций — доказали, что политические круги Константинополя это­го не допустят.

Валентиниан обиделся. Когда Аэций в 442-443 годах отпра­вился отвоевывать Испанию, император фактически начал дей­ствовать против него, назначив Цецину Базилия, соперника и врага полководца, префектом Италии, Африки и Иллирии.

В 454 году Галла Плацидия уже четыре года покоилась в моги­ле, и некому было унять ее сынка, которому невероятно хотелось самостоятельно поуправлять империей... или тем немногим, что от нее оставалось. При дворе отношение Валентиниана к Аэцию не было секретом, и император легко попался на простейшую манипуляцию собственных врагов — евнуха Ираклия и влия­тельного патриция, magister militium Запада Петрония Макси­ма. Валентиниан и ранее считал, что Аэций, уже тридцать лет обороняющий империю, слишком удачлив, слишком популярен в армии, слишком влиятелен, и, следовательно, опасен. Консер­вативная придворная партия, в свою очередь, полагала, что пол­ководец имеет уж слишком тесные связи с гуннами, и кто знает, что он планирует на будущее? Не переворот ли при поддержке, в том числе, и гуннских отрядов, которые составляли главный военный ресурс партии Аэция?

Задаться вопросом, почему на протяжении минувших десяти­летий Аэций не проявлял никакого интереса к императорскому пурпуру, тугодумный август не догадался.

В этой обстановке Валентиниан III чувствовал себя все менее уверенно. Он, видимо, насмерть перепугался, когда Аэций предло­жил обручить дочь императора, Евдокию, со своим сыном Гауденцием. Шутка ли: главнокомандующий желает стать свойственником императора, породниться с ним — то есть войти в число претен­дентов на трон, как в свое время император Феодосии I, получив­ший пурпур вследствие брака с дочерью Валентиниана Первого!

Вероятно, Аэцию действительно надоело нянчиться с неум­ным и бездеятельным императором, и полководец решил пойти к трону кратчайшей тропой. А может, он был так уверен в своем положении, что не понял, какой трагический промах совершает, огласив планы на брак дочери императора. Валентиниану III тут же нашептали, что Аэций готовит его убийство, чтобы захватить престол, и недалекий правитель решил, что с уходом гуннов про­славленный военачальник ему впредь не нужен.

21 сентября 454 года император с помощью придворного ев­нуха Ираклия зарубил «последнего римлянина» мечом во дворце на Палатинском холме.

Затем во дворец пригласили влиятельных друзей покойного, которые поддерживали его политику, и среди них префекта пре­тория Боэция. Все они были убиты.

Тело Аэция выбросили на Римский форум.

Смерть Аэция потрясла римлян, а более всех ужаснулись вар­вары, питавшие огромное уважение к полководцу. Прокопий Кесарийский пишет, что, когда Валентиниан спросил некоего рим­лянина, хорошо ли он сделал, убив Аэция, тот ответил, что этим поступком император левой рукой отрубил себе правую. Визан­тийский историк писал свои произведения спустя почти век и, ве­роятно, несколько приукрасил степень откровенности, которую мог себе позволить собеседник Валентиниана. Скорее всего, уста­ми своего вымышленного героя историк передает общее мнение римлян и варваров о смерти Аэция.

Убийство не принесло императору ни счастья, ни удачи, ни долголетия. Григорий Турский лаконично сообщает: «Вскоре после этого, когда Валентиниан выступал перед своими во­йсками с помоста на Марсовом поле [12] В Риме – Прим. авт. , телохранитель Аэция

Окцила заколол его мечом. Так они оба погибли, каждый в свое время».

Убийство императора организовал сенатор Петроний Максим, враг Аэция. Он принудил вдову Валентиниана, Лицинию Евдоксию, выйти за него замуж, запретив оплакивать мужа, а дочь Ва­лентиниана выдал за своего сына.

На следующий день после убийства императора, 17 марта 455 года, Петроний Максим при поддержке римского сената (и нема­лых сумм, распределенных между дворцовыми чинами) сам стал императором.

После смерти Валентиниана III город Рим вновь сделался глав­ной резиденцией императоров. Впрочем, ненадолго.

Нам нет нужды приводить здесь череду имен императоров, ко­торые после Валентиниана с удручающей частотой сменялись на троне Запада. Эти люди, за редким исключением, не направ­ляли события, а плыли по течению. Галерею деятелей Западной Римской империи завершают три имени: Рикимер, Майориан и Эгидий.