Гай Аноним - После Рима. Книга вторая. Anno Domini 430-800

• Спустя шесть лет пленники, которых считали погибши­ми, вернулись в Италию. Многие из них обнаружили, что за эти долгие годы их жены потеряли надежду дождаться своих мужей и вновь вышли замуж. «Невольных двоемужниц» было так много, что местный епископ не знал, что де­лать, и обратился за советом к папе Льву. Тот вынес спра­ведливое решение: женщин, вступивших вторично в брак, наказывать нельзя, но они должны вернуться к «настоя­щим» мужьям. Тех, кто откажется возвращаться, следует отлучить от церкви.

Аэций не сомневался в том, что вскоре поля Ломбардии покро­ются костями гуннов, но подстраховался, отправив от имени Валентиниана посольство к восточному императору Маркиану, зна­менитому воину. Маркиан пообещал войско: если Аттилу удастся заманить на Цизальпинские поля, армия Восточной Римской им­перии успеет подойти из Паннонии и отрезать гуннам путь к от­ступлению.

Италия, эта удивительная и прекрасная страна, тревожила воображение гуннского вождя. Его орды, нагруженные плода­ми грабежей, рвались домой, однако впереди был Рим, чье имя все еще производило немалое впечатление. Но войско гуннов голодало, и к тому же армию охватил странный мор, косящий людей многими сотнями. Воины гуннской империи пришли из­далека, не обладали иммунитетом к местным болезням и пере­носили их очень плохо.

Встреча папы Льва I с Аттилой, гравюра, 1825 г.

Особенно сильно эти обитатели засушливых степей были подвержены малярии. Придя на территории имперской метрополии, гунны стали пасти своих коней на заливных лу­гах, которые ввиду частых дождей превратились в рассадники малярийных комаров. Незнаемая болезнь пугает и деморали­зует войско, в ней можно узреть гнев богов. Еще неизвестно, кто был настоящим спасителем Рима — папа Лев I, который, по легенде, вышел с увещеваниями к вождю гуннов, или ма­лярийный комар.

Пора уходить из Италии, — понял Аттила.

При приближении гуннов Аэций неосторожно упомянул о сво­ем замысле переместить императора из Равенны в безопасную те­перь Галлию. Враги главнокомандующего моментально начали распространять сплетни о том, что он хочет удалить императора, чтобы занять его место! Тогда Аэций предложил трусливому вну­ку Феодосия на время перебраться в Рим, пока он со своей арми­ей будет оборонять Равенну и границу по реке По.

Придворные нашептывали императору и его чиновникам о странной близости Аэция к варварам. Приводили примеры Алариха и Радагайса, якобы подкупивших Стилихона. Болтали об Аквилее, в падении которой винили Аэция. Перечисляли города, которые Аэций якобы договорился сдать гуннам. Тщательно посе­яв во дворце панику, недоброжелатели полководца добились даже

того, что двор одно время забыл не только о неоспоримых заслу­гах военачальника, столько раз спасавшего империю, но и об иду­щей на помощь армии Маркиана!

Галлы Плацидии уже не было в живых, и некому было вразу­мить Валентиниана. Император из великолепно защищенной Ра­венны сбежал в открытый всем ветрам Рим, откуда было в случае чего проще удрать в Константинополь. Он больше не доверял Аэцию! Пока полководец готовился к битвам, императорский двор принял беспрецедентное решение — послать к Аттиле «миротвор­ческую миссию» с предложением выкупа, чтобы он ушел из Ита­лии. В посольстве участвовали папа Лев, префект Тригеций и консуляр Авиен.

Неизвестно, сколько золота вручили Аттиле эти миротворцы. Деньги были потрачены впустую: во-первых, когда Аттила объ­явил о своем намерении идти на Рим, суеверные приближенные напомнили ему, что Аларих после взятия Вечного города про­жил совсем недолго. Во-вторых, гунны были наголову разбиты частями, которые Маркиан направил для усиления армии Аэция. В-третьих, пока объединенные силы Востока и Запада изматыва­ли в Италии гуннов, голодных и ослабленных мором, другие вой­ска Восточной Римской империи совершили рейд в земли к севе­ру от Дуная, то есть в сердце владений Аттилы.

Гунн был вынужден заключить какое-то подобие мира, и в 452 году его истощенная голодом и болезнями орда откатилась в Центральную Европу, пусть и с немалой добычей. Одна беда: золото и серебро несъедобны, а купить или реквизировать зер­но негде — сельское хозяйство Италии, Далмации и Иллирии погибло.

Гунны ушли, но возрождение Запада и начинавшийся подъем эко­номики, прерванные нашествиями начала V века, не возобнови­лись. Упадок перешел некую черту, за которой города неизбежно увядали, а виллы на всем Западе в V веке больше не строились. Жизнь в обитаемых пока поместьях и городских зданиях изме­нилась, прервалось обращение денег и богатств. Элитная торгов­ля и локальные торговые сети никогда полностью не исчезали, но мир вещей и отношений упростился, а разрыв между имущи­ми и неимущими стал невероятно велик — примерно величиной в пропасть между жизнью и выживанием.

В этом упростившемся мире тихо отмирали не нужные более структуры и институты. Зарастали и портились дороги, по кото­рым не маршировали легионы и не ездили торговцы. Были забро­шены некоторые акведуки, ранее доставлявшие воду в опустевшие теперь города. С сокращением морской торговли заилились и об­мелели порты. Зато оживились пираты, которым больше не угро­жали военные флоты империи.

Западная Римская империя угасала. К 452 году оставшиеся у нее полоски итальянских и галльских территорий, по которым гунны прошли огнем и мечом, не могли принести римской казне никаких доходов.

Западу стало нечем платить армии и, стало быть, нечем защи­щаться.

В этом новом мире церковь внезапно обнаружила, что стала самым крупным землевладельцем и что ее власть над умами и ав­торитет почти соответствовали ее богатству.

Аттила умер в следующем, 453 году. Одни хронисты пишут «убит», другие рассказывают историю об инсульте, который прикончил пьяного гунна на брачном ложе с новой женой по имени Ильдико. Пышные похороны своего вождя гунны превратили в страш­ную сказку, которую несколько поколений рассказывали взрос­лым и детям. Через сто лет ее записал историк Иордан:

«Ночью тайно труп предают земле, накрепко заключив его в [три] гроба — первый из золота, второй из серебра, третий из крепко­го железа. Следующим рассуждением разъясняли они, почему все это подобает могущественнейшему королю: железо — потому что он покорил племена, золото и серебро — потому что он принял орнат [10] Неясно, что имел в виду Иордан, употребляя слово «орнат».Царственного орната — убора императора — Аттила, конечно, никогда не имел. Быть может, Иордан хотел таким образом выразить мысль о том, что гуннский вождь настолько возвысился, что получал дань от империи. Как известно, император Феодосии II (ум. летом 450 г.) исправно пла­тил ежегодную дань (2100 литр золота) Аттиле, а его преемник Маркиан (450-457) пытался положить этому конец. обеих империй. Сюда же присоединяют оружие, добытоев битвах с врагами, драгоценные фалеры [11] Фалеры — медные, серебряные или золотые крупные нагрудные бля­хи, служившие почетными знаками воинов. Иордан отметил на фалерах «геммы», то есть либо драгоценные камни, либо вставки из цветно­го стекла в выпуклых гнездах на подкладке из фольги. Такие геммы встречаются на вещах из варварских погребений , сияющие многоцвет­ным блеском камней, и всякого рода украшения, каковыми отме­чается убранство дворца. Для того же, чтобы предотвратить че­ловеческое любопытство перед столь великими богатствами, они убили всех, кому поручено было это дело, отвратительно, таким образом, вознаградив их; мгновенная смерть постигла погребав­ших так же, как постигла она и погребенного».