Гай Аноним - После Рима. Книга вторая. Anno Domini 430-800

Примерно в это же время, то есть в начале 470-х годов, франк­ские правители начали конфискацию владений сохранившейся на севере Галлии сенаторской аристократии. Земли Германии Секун­ды, области Рейна и Мозеля, Мааса и Шельды, в том числе Кельн и Трир, римские землевладельцы покинули еще в 410-420-х годах.

Ремесленникам, крестьянам, арендаторам, мелким торговцам и прочему люду бежать было некуда. На них пали все тяготы во­енного хаоса и варваризации.

Трудно сказать, какая часть Галлии еще находилась в составе им­перии в 460-х годах. Земли вестготов и бургундов номинально оставались имперскими. С северными территориями такой яс­ности нет. Рейнская армия Эгидия и Сиагрия образовала полуне­зависимое объединение западнее Парижа, беженцы-римляне из

Британии объединились с армориканцами и создали на террито­рии Бретани мощное королевство. Ну, а франкские территории на самом севере давно стали terra incognita, где больше не было ни римской власти, ни римлян.

Однако даже тогда в Галлии и Испании хватало настроенных проримски земельных магнатов, которые лелеяли идею восста­новления Западной империи. Возрождение Запада через раз­гром вандалов, воссоединение Италии, Северной Африки, части Испании и части Галлии было реальной задачей, посильной для объединенных сил Запада и Востока. Конфедерация с готскими и бургундскими автономиями возвращала бы стратегическую об­становку к ситуации 410 года, а Рим вновь стал бы доминирую­щей державой.

По всей видимости, именно этот план имелся в виду в 467 году, когда Рикимер, продержавший трон незанятым после смерти им­ператора Севера более года, с подачи константинопольского им­ператора Льва I усадил на престол Запада откомандированного в Рим дунайского magister militum Прокопия Антемия.

Не будем удивляться внезапному интересу восточного импера­тора к делам Запада и внезапной сговорчивости Рикимера. Дело в том, что у гиперактивного Гейзериха Африканского к этому вре­мени появился собственный кандидат на римский престол. Это был некто Олибрий, женатый на дочери Валентиниана III Галле. Император Запада Олибрий означал бы фактическое правление Гейзериха. Поэтому и восточный император, и Рикимер — ныне с искреннего или вынужденного дозволения Константинополя фактический властитель Запада — принялись действовать быстро и в обоюдном согласии.

«Назначенный» императором Антемий прибыл в Италию во главе военного отряда и, войдя в Рим, принял галло-римских землевладельцев, потянувшихся ко двору. Властный союз укре­пили, тут же сыграв пышную свадьбу его дочери Алипии с Рикимером.

Сидоний Аполлинарий, который явился в Рим именно во вре­мя празднования этого политического брака, был назначен пре­фектом Рима. Он с усмешкой, но и с внутренним воодушевлением пишет: «Везде наклеивают эпиталамии, на всех театрах, рынках, присутственных местах, площадях и на стенах храмов и гимна­зий. Классы в учебных заведениях закрыты, дела прекращены, суды умолкли, депутации отложены, и всякое важное предприя­тие должно уступить место фарсам и комедиям».

Разграбленный, опустевший и обедневший Рим даже теперь про­изводил впечатление на галльского аристократа! Сидоний называет Рим обителью законов, гимназией наук, курией сановных должно­стей, вершиной мира, отечеством свободы, единственным городом, в котором только варвары и рабы чувствуют себя чужими. Таким мы видим Рим глазами панегириста — видим в последний раз...

Сидония в награду за этот панегирик сделали префектом Рима. Спустя три года он предпочел покинуть эту должность и занять епископскую кафедру в Клермоне.

А пока что римляне воодушевились, и было отчего: восточно-римский император предоставил огромные средства для отвоевания захваченной вандалами Африки. Прокопий Кесарийский называет сумму в 1300 кентинариев золота (1 кентинарий равен приблизительно 33 килограммам), то есть почти 43 тонны. На эти деньги весной 468 года снарядили 1100 кораблей, на которых раз­местили 100 тысяч человек. Руководить походом назначили Васи­лиска, шурина императора Льва.

Флот направился по древнему пути к югу Италии и вскоре до­стиг берегов Северной Африки. Ах, если бы Василиск пошел пря­мо на Карфаген! Но «медлительность военачальника, возникшая либо от трусости, либо от измены, помешала успеху», и кораб­ли встали на якорь у мыса Бон, в 50-60 километрах от Карфаге­на, через залив.

Вскоре на горизонте показался флот вандалов.

Гейзерих отправил к Василиску послов с просьбой повреме­нить, сообщает Прокопий, и тайно послал ему большую сумму денег, чтобы купить перемирие. Хитроумный вандал тянул вре­мя в расчете на то, что поднимется благоприятный для него ветер. Так и случилось: ветер, к несчастью римлян, переменился. В лет­ние месяцы в этом месте африканского побережья обычно господ­ствуют восточные ветры, но на этот раз ветер был с северо-за­пада, то есть попутным для вандалов. Это решило исход битвы: римский флот оказался прижатым к западной оконечности мыса Бон, и вандалы применили брандеры.

Огонь — самая страшная опасность для парусного флота с его просмоленным такелажем и высушенными солнцем палубами. Ко­рабль сгорает в несколько минут, и спасения от пламени нет. Рим­ский флот охватила паника. Корабли, которые Василиск фактиче­ски продал вандалам, стояли тесно, и пламя быстро охватывало их один за другим, а вандальские корабли таранили и топили те, которые не тронул пожар.

Остатки римского флота с деморализованными людьми уже не представляли для вандалов угрозы и не смогли высадить на побе­режье полноценный десант.

Людские и материальные потери были огромны, а константи­нопольская казна претерпела колоссальный ущерб, от которо­го оправилась лишь через десять-двенадцать лет — при всем бо­гатстве Востока. Сам Василиск, вернувшись в Константинополь, спрятался в храме. «Благодаря просьбам василиссы Верины он избежал опасности, но уже был не в состоянии достигнуть пре­стола, ради чего он все это и сделал. Дело в том, что василевс Лев незадолго до этого убил во дворце военачальников Аспара и Ардавурия, так как у него было подозрение, что они злоумышляют против него, собираясь его умертвить. Так шли тогда дела», — за­ключает Прокопий Кесарийский.

Помощи больше ждать было неоткуда. Разгром римского флота означал новую эру, в которой Западной Римской империи не су­ществовало как политической и военной силы. Началась другая история Европы — история воцарившихся на руинах варварских королевств, политическая связь которых с Восточной Римской им­перией была слабой или попросту отсутствовала.

Трижды Западная Римская империя связывала свое пораже­ние от вандалов с предательствами высших военачальников: Бо­нифация, позвавшего вандалов в Африку; Рикимера, выдавшего вандалам римский флот в гаванях Испании, и, наконец, Васи­лиска... Эта цепочка измен высокопоставленных военачальни­ков означала, что Западная Римская империя ее элитам больше была не нужна: как мы упоминали ранее, римляне устали от сво­его государства.