Ариф Алиев - Иран vs Ирак: история и современность

Окончательное свержение шахского режима требовало законодательного оформления, которое юридически закрепило бы победу революционных сил. 22 февраля было официально объявлено о проведении общенационального референдума о будущем политическом устройстве страны. Хомейни считал, что вопрос, выносимый на референдум, должен был звучать так: «Хотите ли Вы вместо монархии исламскую республику?» Мехди Базарган полагал, что речь должна идти о создании «демократической исламской» (или «исламской демократической») республики. Левые считали, что постановка вопроса в формулировке Хомейни лишает народ какой-либо альтернативы. Айатолла Шариатмадари предлагал сделать вопрос референдума открытым: «Какой государственный строй Вы хотели бы для Ирана?» Свой расчет «хомейнисты» строили на безоговорочном доверии населения к лидеру исламской революции, и они не прогадали: победила формулировка, предложенная Хомейни. Референдум был объявлен добровольным. В нем могли принять участие лица не моложе 16 лет, включая военнослужащих, представителей национальных меньшинств и других религиозных конфессий. Однако «свобода волеизъявления народа» строго контролировалась: каждый голосующий должен был указать на опускаемом бюллетене свое имя и фамилию, номер паспорта и место жительства [999] Агаев С.Л. Иран: рождение республики. М.: Политиздат, 1984, с. 75–76. .

Подавляющим большинством голосов — 97 % от принявших участие в референдуме — победа исламской революции была признана легитимной, и 1 апреля 1979 г. (12 фарвардина 1358 г. х.) на политической карте мира официально появилось новое государство — Исламская Республика Иран. «Сегодняшний день я объявляю первым днем правления Аллаха» сказал удовлетворенный Хомейни [1000] Цит. по: Агаев С.Л. Иран: рождение республики. М.: Политиздат, 1984, с. 122. .

Победившая в конечном счете концепция исламского государства, разработанная Хомейни и его единомышленниками, не была по-настоящему традиционной, хотя опиралась на идеи фундаментализма и на морально-этические догматы Корана. Новым словом в ней была идея прямого участия шиитских лидеров в управлении государством. Сам Хомейни не занял никаких официальных постов, но был признан всеми в качестве рахбáра («руководителя») Исламской Республики. Победа выдвинутой Хомейни концепции развития страны была достигнута не потому, что большинство людей отдало ей больше предпочтения, чем либеральным воззрениям других религиозных или светских авторитетов, а потому, что сам Хомейни как харизматический лидер был самым бескомпромиссным оппонентом Мохаммеда Реза Пехлеви, наиболее последовательным противником иностранного вмешательства и западного культурного влияния [1001] Keddie N.R. Iranian revolution in comparative perspective // Islam, politics and social movements / Ed. by Burke E., Ill, Lapidus S.M. Berkeley etc.: Univ. of Calif. Press. XVIII, р. 311. .

Полемика, развернувшаяся вокруг референдума и по поводу будущего социально-политического устройства Ирана, в очередной раз обозначила разлад между союзниками по антишахской коалиции. Интересы шиитского и светского крыла победителей не были идентичны, и они неизбежно должны были привести к противоборству. Не было единства и внутри самих этих течений, «Фронт ислама» включал в себя консерваторов во главе с айатоллой Мохаммедом Бехешти, реформистский центр, возглавлявшийся вторым по значимости шиитским авторитетом айатоллой Шариатмадари, а также радикальное крыло последователей айатоллы Махмуда Талегани. Шариатмадари занимал сдержанную позицию в отношении преобразований, намеченных к осуществлению под религиозным флагом, а председатель ИРС Махмуд Талегани выступал за расширение фронта демократических сил, публично заявив о необходимости предоставления коммунистам права свободно заниматься политической деятельностью [1002] Правда. 23 апр. 1979. . Светское политическое течение, в свою очередь, было представлено «западниками» на крайнем правом фланге, либерально-демократической буржуазией — в центре, а также левыми демократическими организациями. Коммунисты считали конфронтацию всех этих сил «противоестественной», а столкновение между ними чреватым роковыми последствиями [1003] L'Unita. 20.09.1979. .

В конце февраля на политической арене возник Национально-демократический фронт (НДФ), во главе которого встал внук доктора Мосаддыка адвокат Матин-Дафтари. В состав НДФ вошли довольно разнородные силы — вооруженные организации моджахедов и федайев, некоторые партии либеральной буржуазии, часть интеллигенции. Все это предопределило аморфность его политических целей. Представители НДФ были едины в стремлении оказывать всемерную поддержку буржуазно-демократическим инициативам правительства Мехди Базарагана [1004] Крутихин М. Перед референдумом // Новое время. 1979. № 13, с. 11. . Однако по мере развития революционного процесса все большее число иранцев высказывалось в поддержку политической платформы исламских радикалов, так как считало, что именно идеи Хомейни способны расчистить дорогу на пути к восстановлению национального самоуважения и противодействию вестернизации.

После смерти айатоллы Талегани (сентябрь 1979 г.) председателем ИРС стал более жесткий айатолла Мохаммед Бехешти. Он быстро сосредоточил в своих руках все рычаги государственного управления и не только контролировал действия Временного революционного правительства Мехди Базаргана, но и при молчаливой поддержке айатоллы Хомейни часто отменял распоряжения кабинета. Налицо было стремление исламизировать всю структуру власти и социально-политическую и общественную жизнь в стране, отодвинув на вторые роли светских лидеров. Это вызывало недовольство буржуазных демократов и представителей левых организаций, в частности моджахедов. В апреле с поста министра иностранных дел ушел в отставку глава Народного фронта Карим Санджаби. Продолжало сохраняться зыбкое двоевластие: с одной стороны — ИРС и «комитеты Хомейни», с другой — правительство Мехди Базарагана. И те, и другие опирались на собственные вооруженные силы. В стране возникли десятки политических партий, только в одном Тегеране выходило 160 газет, отражавших политические устремления различных социальных сил.

Неясной оставалась политика властей в национальном вопросе. Представители национальных меньшинств страны, выступавшие, как и прежде, за автономию в рамках единого иранского государства, были обеспокоены нерешительностью центра в определении их дальнейшей судьбы и затяжкой с опубликованием проекта новой конституции. Взаимное недоверие между правительством и национальными окраинами усугублялось тем, что власти подозревали нацменьшинства в симпатиях к «местной контрреволюции», агентам ЦРУ и израильской разведке «Моссад» [1005] Крутихин М. Трудные перемены // Новое время. 1979. № 19, с. 13. . Представители народов, исповедующих суннизм (западные азербайджанцы, курды, туркмены и др.), в свою очередь, страшились за свою судьбу и жизнь в шиитском государстве.