Владимир Земцов - Великая армия Наполеона в Бородинском сражении [litres]

Место, выбранное Наполеоном для командного пункта, было, пожалуй, наилучшим. Правда, в литературе сложилось, вероятно с легкой руки Тьера, обратное мнение. Оно сводится к тому, что, находясь все время вдалеке от поля боя, Наполеон не смог вовремя уловить решающий момент и выпустил победу из рук [1950]. Да и по Сегюру, битва перестала быть видна Наполеону с того момента, когда она передвинулась за Багратионовы «флеши» [1951].

Конечно, даже с той точки, где находился император, было весьма трудно следить за перипетиями боя. Пион де Лош, капитан гвардейской артиллерии, находившийся невдалеке от императора со своими орудиями, свидетельствовал, что «мы едва разбирали сквозь дым позицию неприятеля». «Перед нами расстилалось зрелище ужасного сражения, – пишет хирург Де ла Флиз, протолкнувшийся к группе офицеров, стоявших за императором, – но ничего не было видно за дымом тысячи орудий, гремевших непрерывно» [1952]. Но это был взгляд младших офицеров, не имевших представления о деятельности военачальника. Иного мнения были Дюма, Фэн и Пеле. «Пункт, который выбрал Наполеон, был наилучшим для обзора, – свидетельствует Дюма, – он покрывал все поле битвы, и если какой-либо маневр, какой-либо частный успех врага заставил бы изменить диспозицию, бдительность Наполеона не могла бы не проявить себя…» «Ни с какого другого пункта, – вторит ему Пеле, – Наполеон не мог бы видеть совокупность и подробности сражения. Находясь в 500 саженях от неприятельской линии, откуда часто проносились ядра, он управлял всеми движениями этой великой драмы. Он не мог, впрочем, следить за всеми движениями колонн или исправлять их, но даже и поправлять некоторые ошибки. Головы колонн исчезали в овраге, поднимались потом не на тех пунктах, на которые им следовало направиться. Приказания часто или превышались, или ослаблялись. Если бы даже Наполеон и мог несколько ближе следить за движениями атаки, и тогда он сделал бы не более» [1953]. Действительно, император находился примерно в полутора километрах от русской линии. Некоторое время ядра долетали на излете до его наблюдательного пункта. Одни перелетали через головы его свиты, другие падали ближе и подкатывались к ногам Наполеона. «…Он их тихо отталкивал, как будто отбрасывал камень, который мешает во время прогулки» [1954].

Большую часть времени Наполеон прогуливался по небольшому пространству, иногда садился на стул; время от времени что-то напевал. Прохаживаясь и напевая что-то вполголоса, он «машинально опускал на мгновение руку в карманчик своего жилета, чтобы вытащить пилюли, которые ему были прописаны от простуды. Его фигура выражала одновременно озабоченность и бесстрастность» (Солтык). Возможно, как следует из строк Сегюра и Дедема, император иногда покидал место возле оврага и прогуливался рядом с Шевардинским редутом. Приблизившись к бригаде Дедема и услышав, как солдаты просят его скорее бросить их в бой, ответил: «Полки, подобные этим, не посылаются в огонь иначе, как для того, чтобы решить победу» [1955]. В 10 часов утра он выпил стакан пунша, продолжая бороться с насморком. В полдень Боссе спросил Наполеона, не хочет ли он завтракать. Наполеон сделал отрицательный жест. Префект «неосторожно сказал ему, что не существует причины, которая могла бы помешать завтракать, раз это можно; тогда он довольно резко» попросил Боссе удалиться [1956].

Наполеон постоянно держал в руке небольшую складную подзорную трубу, которую временами наводил на поле боя, стремясь сквозь дым что-либо разглядеть. Но главным средством следить за ходом событий были, конечно, многочисленные рапорты. «Каждый миг, – вспоминал Дюмонсо, капитан 2-го полка гвардейских шеволежеров, много часов простоявший к северу от командного пункта и наблюдавший за императором, – офицер-ординарец или офицер штаба приезжал передать рапорт, о событиях боя. Они шли прямо к императору и отдавали свой рапорт не слезая с лошади, но сняв шляпу… Император слушал, не поднимаясь со своего стула, сохраняя невозмутимое спокойствие, отвечая кратко и немедленно отправляя обратно». Наблюдал за императором, «не сводя с него глаз», и Пион де Лош, чья батарея вначале тоже была к северу от командного пункта, а затем прикрывала его с фронта: «Более ста офицеров Главного штаба подбегали один за другим к императору; он выслушивал их рапорты и отсылал движением руки», как показалось Пион де Лошу, «ни разу не промолвив слова» [1957].

Где-то около 7 утра Наполеону сообщили о ранении маршала Даву. Чуть позже пришло известие, что убита его лошадь, но сам маршал только легко ранен. Наполеон сказал с чувством: «Слава Богу!» Император немедленно приказал Мюрату принять командование от Даву, если принц выбыл из строя. Рапп должен был заменить также выбывшего из строя генерала Компана. Понимая, что движение войск Даву столкнулось с большими трудностями, Наполеон немедленно отдает приказ войскам Нея двигаться вперед. Майор Ле Руа, который был в те минуты в ставке, видел императора сидящим на краю оврага; левый локоть его опирался на землю, сам он смотрел направо, туда, где шел бой. Ле Руа расслышал, как Наполеон сказал адъютанту: «Быстрее езжайте и скажите Нею, чтобы он двигался вперед» [1958]. Через какое-то время к Наполеону прибыл и сам Даву. Император разговаривал с ним, прохаживаясь взад и вперед по маленькому пространству. Маршал, «страдая от контузии, с трудом следовал за Наполеоном» (Боссе).

Предоставив Нею и Мюрату почти полную инициативу на том участке фронта, который был прямо перед ним, Наполеон продолжал неослабно следить за ходом событий. Несмотря на ожесточенность боя, Ней по крайней мере один раз счел необходимым лично примчаться в ставку и доложить обстановку императору. Лейтенант Зуков, прикомандированный к штабу Нея и с трудом поспевавший за ним на своей маленькой лошадке, увидел, как маршал прискакал на командный пункт Наполеона. Зуков смог расслышать только первые слова императора: «Итак! Маршал?» Зато хорошо видел, как император, будучи пешим, сердито хлещет воздух своим хлыстом [1959].

Менее эффективно Наполеон мог управлять войсками Богарне и Понятовского. Фактически он должен был полностью положиться на их опыт и инициативу, добиваясь только относительной координации их действий с действиями центральной группировки. Этого как раз и не получалось. К началу 10-го, когда для русских создалась угрожающая ситуация (французы оттеснили их от Багратионовых «флешей» и захватили Курганную высоту), стройность первоначального замысла Наполеона была уже разрушена. Две дивизии Даву, хотя и захватили южную «флешь», не смогли там утвердиться; Понятовский, встретив сильное сопротивление русских на Старой дороге, не проявил горячей решимости сломить его и помочь войскам 1-го корпуса; Ней, бросив часть войск вправо для поддержки Даву, ослабил удар по северной «флеши» и создал заметный разрыв между своими войсками и войсками Богарне; наконец, Богарне, вынужденный атаковать батарею Раевского как можно скорее, не ожидая явного успеха Даву и Нея, обрек свои части на быстрый отход с Курганной высоты.