Владимир Земцов - Великая армия Наполеона в Бородинском сражении [litres]

В годы Великой Отечественной войны работы, посвященные 1812 г., стали носить во многом пропагандистский характер. В статье «Отечественная война 1812 г.» А. В. Предтеченский [416], «подправляя» Павленко, указал, что Шевардинский бой был полезен для русской армии и дал возможность ее левому флангу занять удобную позицию. Численность русских сил Предтеченский оценивал в 110–120 тыс. при 654 орудиях (редко встречаемая цифра!), а французских – в 125 тыс. при 556 орудийных стволах. Кратко изложив ход сражения по уже ставшей традиционной «патриотической» схеме, автор заметил, что готовность русских войск продолжить сражение и после взятия батареи Раевского заставила Наполеона отказаться от мысли бросить в бой Старую гвардию. Потери русских, как указывал Предтеченский, равнялись 58 тыс., а французов – не менее 50 тыс. При этом автор делал общий вывод о том, что Бородино было «серьезной победой русских».

В том же номере «Исторического журнала» Б. Кац предпринял попытку возродить абсолютно беспочвенную версию В. А. Афанасьева о потерях французской армии в 58 478 человек [417]. Русские потери он оценивал в 42 438 человек и на этом основании делал вывод, что Великая армия потеряла 44 % личного состава (исходя из численности в 130 тыс.), а русская – 38,5 % регулярного состава (исходя из первоначальной численности в 109,9 тыс. человек). В строю у русских оставалось, считал Кац, 77 тыс., а у французов – 72 тыс. Поэтому результатом Бородинского сражения, заключал автор, было изменение стратегической обстановки в пользу русских [418].

6 ноября 1941 г., когда гитлеровские армии были на подступах к Москве, И. В. Сталин на торжественном заседании Московского Совета депутатов трудящихся, остановившись на событиях 1812 г., заявил: «Ссылаются на Наполеона, уверяя, что Гитлер действует как Наполеон и он во всем походит на Наполеона. Но, во-первых, не следовало бы забывать при этом о судьбе Наполеона. А, во-вторых, Гитлер походит на Наполеона не больше, чем котенок на льва…» [419]Для советских историков это стало сигналом к тому, как следует писать о Великой армии в Бородинском сражении. В статье Б. Соколова, вышедшей в 1943 г. [420], обозначилось явное умаление действий Наполеона и его армии. При этом русские силы откровенно преуменьшались (131 548 человек вместе с ополчением при 606 орудиях), как и их потери (42 438 человек), а цифры численности и потерь по Великой армии оставались прежними (130 тыс., из которых потери составили 58 478 человек). Наполеон, не добившись успеха, отошел за Колочь, оставив поле боя в руках русских. Хотя Кутузову все же не удалось разгромить Великую армию под Бородином, но стратегическая обстановка заметно изменилась в пользу русских.

Великая победа 1945 г. совпала с празднованием 200-летнего юбилея со дня рождения М. И. Кутузова. В многочисленных докладах, сообщениях и статьях советские историки, подчеркивая превосходство стратегии и тактики Кутузова в Бородинском сражении, целенаправленно умаляли достоинства неприятельской армии. К примеру, Н. М. Коротков утверждал, что, по якобы «вновь обнаруженному в архиве Государственного исторического музея французскому документу, армия Наполеона в Бородинском сражении состояла из 180 тыс. человек…» [421]. В ходе боя русскими была достигнута «стратегическая победа», причина которой была «отнюдь не в ошибках Наполеона и не в его насморке», а в блестящем руководстве Кутузова, который якобы не растратил своих резервов [422]. О том, что Кутузов «еще до начала Бородинского сражения» разгадал наполеоновский замысел и искусно сорвал его, говорила М. В. Нечкина [423]. В том же духе были выдержаны выступления А. И. Готовцева, В. В. Прунцова, А. В. Ярославцева и др. [424]Аналогичная трактовка событий Бородина содержалась в ранних работах Л. Г. Бескровного и П. А. Жилина, вышедших в конце 40-х – начале 50-х гг. [425]В ура-патриотическом духе была выдержана статья Н. И. Казакова [426].

Конечно, обилие такого рода публикаций в те годы было связано не только с вполне объяснимым юбилейным славословием, но с чем-то гораздо бóльшим. Во-первых, такой подход к войне 1812 г. и Бородинскому сражению теперь стал новой, чуть ли не «обязательной» традицией, санкционированной властью. А во-вторых, в военно-историческую науку пришло поколение исследователей, которые были участниками Великой Отечественной войны (В. В. Прунцов, Н. И. Казаков, П. А. Жилин, Л. Г. Бескровный и др.), и сталинско-патриотический тип ветеранской психологии прочно утвердился в историографии войны 1812 г. Некоторым исключением на фоне нахлынувшего потока квазипатриотической литературы выглядела только популярная книга полковника В. В. Прунцова, вышедшая в 1947 г. [427]. Произнеся ритуальные фразы о том, что французский император не добился успеха в Бородинском сражении и что оно «положило началу разгрому» Наполеона, выделив уже ставшие обычными восемь атак на Багратионовы «флеши» и написав о 58 тыс. убитых и раненых солдат Великой армии, но не упомянув при этом русские потери, Прунцов сделал несколько интересных замечаний, в частности о психологическом воздействии «тесноты» Бородинского поля на чувства солдат борющихся армий. Он предложил читателю представить, что мог чувствовать наполеоновский солдат, когда части Великой армии постоянно перемешивались, поле боя заволакивалось пороховым дымом, а ему самому приходилось по нескольку раз ходить в атаку по одному и тому же месту, часто по трупам своих товарищей [428].

В откровенно тенденциозном духе был написан ряд работ о Бородинском сражении, вышедших в начале 1950-х гг. Казалось, что авторы соревновались в том, кто из них более принизит противника и возвеличит, нередко подтасовывая факты, русских. Полковник Н. Царев, к примеру, прямо заявил, что Наполеон впервые проиграл генеральное сражение [429]. В том же духе была написана книга П. А. Жилина и А. В. Ярославцева [430]. Но, пожалуй, всех их превзошел генерал-майор Н. Ф. Гарнич [431], утверждавший, что Великая армия потеряла около 60 тыс. убитыми и ранеными, в то время как русская – только 38,5 тыс. «Наполеон впервые проиграл генеральное сражение», – заявил генерал Гарнич в унисон с полковником Царевым. И все же вряд ли книга Гарнича заслужила столь уничтожающей критики со стороны сатирика М. Г. Семенова, историков Абалихина, Дунаевского и Троицкого [432]. По крайней мере, картина Бородина, несмотря на явные передержки, вполне укладывалась в схему, множество раз использованную русскими авторами, такими как Толь, Михайловский-Данилевский, Геруа, Жилин и Бескровный.

В 3-м номере за 1951 г. журнала «Большевик» была помещена статья С. И. Кожухова, в которой тот обрушился с критикой на книгу Е. В. Тарле «Нашествие Наполеона на Россию» [433]. Обвинив академика в преклонении перед «иностранными историками» и в том, что тот использовал «лживые» и «грязные источники», Кожухов заявлял о стратегической и нравственной победе русской армии [434]. В условиях борьбы с «космополитизмом», чувствуя, что над головой сгущаются тучи, Тарле был вынужден начать «пересмотр» своих взглядов на Бородинское сражение. В 1952 г. академик написал специальную работу «Бородино», которая, правда, так и не была опубликована при жизни автора. Вероятно, смерть Сталина позволила Тарле не спешить с ее изданием [435]. Лишенная каких-либо ссылок на источники, работа была полна противоречий и явных неточностей. Так, непонятно, на основании чего Тарле утверждал, будто во время беседы 7 сентября 1812 г. с генералом Лихачевым Наполеон спросил его, правда ли, что Бухарестский мир нарушен и что война Турции против России продолжается. Лихачев ответил, что никакой войны с турками уже нет, и это якобы заставило Наполеона как можно быстрее завершить сражение, отойти и выжидать. Французские потери Тарле определял в 58,5 тыс. (из 136 тыс. к утру 7 сентября), русские – в 42 тыс. В заключение автор счел необходимым уличить во «лжи» французов, поляков и даже британцев, которые утверждают, будто Бородино было победой Наполеона [436].