Жан Тюлар - Мюрат или Пробуждение нации

Крепко обосновавшись на левом берегу Рейна, Наполеон пожелал еще более упрочить свое положение и опереться на правый берег. Таков был смысл документа, отосланного 30 января 1806 года Наполеоном Талейрану: «Пруссия — великая держава, и в видах на будущее было бы большой ошибкой позволить ей расти вширь. Однако, если особые соображения вынудят мириться с этим расширением, лекарством от него в Германии было бы создание совсем нового государства, рост которого сравнялся бы с прусским, но которое из-за семейных или географических связей тяготело бы к Франции. Центром новой державы самым естественным образом мог бы стать Везель и Дюссельдорф. Его ядро возможно составить: 1. Из герцогства Берг. 2. Из герцогства Клеве — вот уже 300 000 человек...» [155] Correspondance de Napoléon , op. cit ., № 9 716.

15 февраля Пруссия отдала Клеве. По конвенции, подписанной в Шенбрунне (16 декабря 1805 года), Бавария уступала Наполеону герцогство Берг в уплату за отнятое у Пруссии маркграфство Аусбах.

После 8 марта было принято решение объединить Берг и Клеве (по крайней мере, его правобережную часть, оставшуюся немецкой): «Возможно, я сделаю Луи голландским королем. Более вероятно, что я дам герцогства Клеве и Берг Мюрату; дело это уже решенное» [156] Ibid ., № 9 944. .

На следующий день Мюрат получает уведомление. «Я написал маршалу Бертье, велев ему послать вам прямо из Кельна разрешение короля Баварии на занятие герцогства Берг. Как только получите такое разрешение, вы прикажете генералу Дюпону занять его. Я желаю, чтобы оккупация произошла лишь на сутки позже вступления моих войск в Везель. Когда вы станете там хозяином и пруссаки эвакуируют герцогство Клеве, а Берг будет уже занят, то есть к 20-му или 21-му, вы отправитесь в Дюссельдорф, вас там должны принять со всеми почестями, подобающими вашему положению, и вы официально оповестите, как в герцогстве Берг, так и в герцогстве Клеве, о моем имперском декрете, объявляющем вас князем Берга и Клеве.

Вы тотчас примите клятву у ваших новых подданных. Вы не будете ничего менять в управлении и озаботитесь, если понадобится, чтобы до вашего приезда баварские войска уже выходили маршем на свою родину.

Декрет императора будет вам выслан, как только я узнаю, что вы прибыли в Кельн; оттуда вы будете направлять все операции по занятию войсками Везеля и герцогства Берг.

Все приготовления к этому вам надлежит держать в тайне» [157] Ibid ., № 9 948. .

Как обычно, Наполеон все предусмотрел и рассчитал до тонкостей. Восхождение Мюрата на княжеский трон в Берге совершается словно маневр, проводимый согласно боевому приказу, и сопровождается вводом войск. Император не предпринимает никакой попытки узнать на сей счет мнение населения или даже самого Мюрата как заинтересованного лица. Бывший солдат Республики может всегда сказать, что он повиновался вышестоящему начальнику. Находясь под влиянием Каролины, мог ли он уповать на большее? Судя по донесениям дипломатов (в частности, пруссака Луккезини от 23 ноября 1805 года), предполагали, что Мюратом владеют далеко идущие амбиции. Впрочем, верно и то, что в долг дают только богатым. Подумывал ли он о Голландии, как без особых доказательств утверждает Шмидт? [158] Ch. Schmidt, Le Grand-Duché de Berg , p. 9. Это возможно. Дар Берга и Клеве был, конечно, не столь блестящ, но речь шла лишь о первых шагах той военной прогулки у границ Империи, предпринять которую мог только военный. А Мюрат был единственным военным в бонапартовском семействе.

16 марта после короткой церемонии в Везеле герцогство Клеве было передано генералу Бомону, адъютанту Мюрата, советником Фридриха-Вильгельма III фон Раппардом. В то время местные жители еще не ведали даже имени своего будущего государя. Пятью днями позже из прокламации, вывешенной в Дюссельдорфской ратуше, население Берга узнало, что Максимилиан-Иосиф освобождает их от клятвы в верности ему и отныне императору Наполеону предстоит решать их судьбу. Обзаведясь текстом инвеституры, подписанной Наполеоном 15 марта, Мюрат тотчас приказал расклеить императорский рескрипт, сделавший его герцогом Клеве и Берга, в его новых владениях. Удивление было велико, но протестов не последовало.

24 марта Мюрат торжественно въехал в Дюссельдорф «со всею пышностью, обычно свойственной его появлению на публике и даже тогда, когда он гарцевал на поле боя. В окружении конной стражи департамента Рур, обряженной в парадные мундиры, он получил золотые ключи от города на подушечке белого шелка. Церемония сопровождалась колокольным перезвоном и орудийными залпами. На следующий день, сидя под герцогским балдахином, он принял присягу дворянства и городских чинов, на каковую ответил речью, тотчас перепечатанной в «Мониторе» [159] M. Dunan , op. cit ., p. 15. .

Хотя его и сразило известие о смерти матери в Ла Бастид 11 марта 1806 года, скорбит он более о своих новых подданных. Так, 26 марта он пишет Талейрану: «Император сделал мне самый прекрасный подарок, какой только существует, если смотреть с точки зрения красоты здешних мест, добросердечия жителей и их похвальной предприимчивости в ремеслах. Однако, — добавляет он, — сей дар достоин отвращения, если судить о нем по состоянию государственной жизни и скудости доходов». Сделав такую оговорку, он продолжает: «Меня принимали великолепно, я даже не тщусь описать вам счастье обитателей Дюссельдорфа. Они были как пьяные; никогда бы не подумал, что немцы способны на такие взрывы энтузиазма». Но он весьма здраво объясняет истоки подобного воодушевления: «Процветающая здесь торговля во всем надеется на Императора, радея об импорте во Францию того, что производят здешние мануфактуры». И заключает: «Не знаю, до какой степени здешние надежды могут иметь основание» [160] Lettres et documents … op. cit ., p. 187. .

Потом Гейне напишет: «Знамена склонились, барабаны зарокотали и крики «виват!» раздались отовсюду». Можно ли отыскать более неопровержимые доказательства всеобщего ликования, ловко подготовленного словами прокламации нового герцога: «Ничто не изменится в управлении — как гражданском, так и судебном — герцогств Клеве и Берг. Все члены управ, гражданские, судебные и полицейские чины, действовавшие доныне, будут продолжать отправление службы. Со дня опубликования настоящего имперского акта правосудие будет вершиться от нашего имени, все общественные деяния будут освящаться нашей властью так же, как и в прошлом подобное освящалось именем и властью монархов, наших предшественников».

Это не могло не привести в восторг бюрократию и судейских. Коммерсанты герцогства тоже получили свою долю успокоительных обещаний: «Надеюсь, что при вашей помощи и благодаря вашему рвению, опыту и любви к своей земле я смогу поддержать и даже умножить процветание вашей страны» [161] M. Dunan , op. cit ., p. 15. . Именно подобные речи и были здесь нужны, и он, ведомый инстинктом или пользуясь мудрыми советами, не скупился на посулы. В Клеве энтузиазм был еще более бурным: манифестации на улицах, колокола и пушки, как и в Берге, но еще и гимн во славу нового герцога: