Александр Чудинов - Забытая армия. Французы в Египте после Бонапарта. 1799-1800

«С первого до последнего мгновения этой медленной агонии Сулейман держался поистине героически. Он бесстрашно смотрел, как отрубили головы трем шейхам. Их кровь брызнула на него, но это его не смутило. Когда настал его черед и принесли жаровню, на которой предстояло сжечь кисть его правой руки, он принял муки этой первой кары без малейшего ропота. Воздевая глаза к небу, невозмутимый, восхитительный в своей самоотверженности и воодушевлении, он наблюдал за тем, как горит его рука, и ни один мускул не дрогнул у него на лице, выдавая страдание. Он вскрикнул лишь однажды, когда отскочивший уголек упал ему на сгиб локтя. А когда палач Бартелеми Грек (Бартоломео Серра) укорил его за эту слабость, он ответил: “Собака неверная, как ты смеешь мне это говорить? Выполняй свой долг и позволь мне выполнить мой. Судьи не приказывали жечь мне локоть”.

Когда плоть кисти его руки полностью выгорела, Бартелеми занялся приготовлениями к посажению на кол. Эта ужасная казнь была осуществлена со всеми сопутствующими ей печальными эффектами. Приговоренного положили животом на землю, двое подручных [палача] раздвинули и удерживали его ноги, Бартелеми Грек мощными толчками загнал ему в заднепроходное отверстие огромный кол, который вошел в тело на двенадцать дюймов [30 см]. Затем при помощи веревок и досок закрепили ноги и подняли всё устройство примерно на двенадцать футов [3 м] над землей. Во время этой ужасной пытки Сулейман чистым голосом разборчиво пропел священные для мусульман строки, свидетельство о вере, обычно звучащее с высоты минаретов: «Нет Бога, кроме Аллаха, и Мухаммад — Пророк его», сопроводив эту формулу несколькими стихами из Корана. Раздираемый изнутри ужасным орудием смерти, Сулейман пытался, раскачиваясь, принять такую позу, которая позволила бы ему быстро умереть. Хладнокровно и гордо обведя взглядом зрителей, он попросил воды {908} 908 Считалось, что глоток воды приносит посаженному на кол быструю смерть. , а когда никто ему ее не дал, плюнул в толпу. В течение трех часов он агонизировал на колу, время от времени потряхивая головой, чтобы ускорить миг кончины, и отклоняясь назад в попытке высвободиться из пут. Одни говорят, он умер от того, что этими движениями добился своей цели, другие говорят, что его последний вздох ускорил стакан воды, поданный ему солдатом на стволе ружья» {909} 909 Ibid. Р. 38–40. .

Так закончилась шахада Сулеймана ал-Халеби. Однако тело его так и не обрело покоя. Главный хирург Восточной армии Доминик Жан Ларрей забрал труп для вскрытия, составив потом подробный протокол, где описал, от чего именно умирает человек, посаженный на кол. Затем он отделил костяк от плоти и увез с собою скелет во Францию как научный экспонат {910} 910 См.: Hutin J. F. La campagne d’Égypte: une affaire de santé (1798–1801). Paris, 2011. Р. 469. . До сих пор череп Сулеймана ал-Халеби можно видеть в парижском Музее человека.

Убийцу Клебера, как мы видели, нашли быстро и быстро же покарали. Однако смерть главнокомандующего Восточной армии имела столь далеко идущие международные последствия, что даже современники не захотели поверить в то, что она была делом рук всего лишь фанатика-одиночки. Сомнения в этом прозвучали уже во время следствия, которое старательно искало связь между Сулейманом ал-Халеби и великим визирем. И, хотя такой связи не было обнаружено, в обвинительном заключении уже однозначно утверждалось, что убийство инспирировал именно Юсуф-паша. Рассмотрим эту версию подробнее.

Прежде всего, отмечу, что у нас нет сколько-нибудь веских оснований ставить под сомнение показания самого Сулеймана. Если он столь подробно изложил хронику своих взаимоотношений с командирами янычаров — Ахмад-ага и Ясин-ага, — то что помешало бы ему сделать и признание в отношении великого визиря, какими бы мотивами при даче этих показаний подследственный ни руководствовался? Если он решил рассказать правду, поверив обещанию Бартелеми сохранить ему жизнь, то признание в связи с великим визирем, которого от него так настойчиво добивались, тем более должно было облегчить ему достижение этой цели. Если же он изначально считал себя обреченным, видя в убийстве Клебера акт своего самопожертвования (на эту мысль наводит отказ убийцы от попытки скрыться в течение целого часа после преступления), и заговорил на следствии лишь потому, что не хотел лгать перед смертью, то опять же — какой смысл был ему выгораживать визиря? В конце концов, стремление Сулеймана говорить правду и только правду стоило жизни трем шейхам, его землякам, предоставившим ему кров в Каире. Именно его честные показания на очных ставках обрекли их на гибель. Иными словами, каких-либо мотивов скрывать вину великого визиря в происшедшем, если таковая была, у Сулеймана не просматривается.

А может быть, молодого человека решили использовать втемную и великий визирь стоял за спинами завербовавших Сулеймана предводителей янычаров, о чем юноше просто не сообщили? К счастью, у нас есть возможность проверить эту версию по донесениям Франкини, который регулярно докладывал о том, что происходило в ставке Юсуф-паши.

20 июня в Яффе еще не знали о смерти Клебера. Напротив, командование союзников активно готовилось договариваться с ним об эвакуации французской армии из Египта:

«Поутру 9/20 числа прошлого месяца [июня] мы наконец увидели, что на нашем рейде бросили якоря г-н командор Сидней Смит, прибывший с Родоса, и Капудан-паша, прибывший из Александрии. Их появление воодушевило армию, вселив надежду на скорое урегулирование. 25 июня состоялся совет у великого визиря. Присутствовали Капудан-паша, кьяйя-бей, рейс-эфенди, командор Смит, господин Морье и я. Заседание получилось долгим, много спорили, хотя всё на одну тему.

Командор после получения на Родосе писем великого визиря написал генералу Клеберу [речь идет о письме от 9 июня. — Л. Ч .], сообщив ему об их содержании и о прибытии паспортов, и призвал к оговоренной эвакуации. Господин Райт, повезший это письмо, по прибытии в Александрию вынужден был отдать конверт коменданту города для переправки в Каир, поскольку согласно приказам главнокомандующего никому из иностранцев не дозволено ехать сушей из этого порта в столицу под каким бы то ни было предлогом.

На этом совете в целом единодушно постановили дождаться ответов и, если они будут в пользу эвакуации, согласиться с ними. Любые условия, не противоречившие согласованным между тремя союзными Дворами принципам, предпочтительнее военных действий, которые разорят Египет, повлекут за собой огромные расходы и отсрочат его возвращение к законному владельцу. Если же Клебер откажется от эвакуации, что весьма сомнительно, следует, не теряя времени, прибегнуть к оружию и определить средства закончить всё как можно быстрее» {911} 911 Э. Франкини — В. С. Томаре, 4 июля 1800 г. — АВПРИ. Ф. 89. Оп. 8. Д. 916. Л. 69–69 об. .