Роберт Круз - За пророка и царя. Ислам и империя в России и Центральной Азии

Мусульман разделяли также конфликты вокруг внебрачных связей; практика обращения в полицию по таким поводам стала главной особенностью общинной жизни и просуществовала до ХХ в. Мусульманские крестьяне и горожане, как и православные, пристально следили за личной жизнью членов общины. Исламская иерархия получала доносы о неподобающем поведении почти исключительно от соседей и родственников. В 1888 г. из доноса Баграшея Бакиева, который известил ОМДС о «прелюбодейной связи», иерархи узнали, что в городе Енисейске Минлибай Абдукаев живет вне брака с русской солдатской вдовой Анисьей Яковлевой. Когда один мулла провел расследование, то Фетхулла Абдуллин, Ахметхан Сафиянов и еще девятнадцать мусульман из этого города показали, что «он вместе [с ней] в баню и спит на одной постеле», и трижды поклялись «именем Бога», что их обвинения истинны. ОМДС приказало Абдукаеву три недели поститься под руководством муллы [268] ЦГИАРБ. Ф. I-295. Оп. 2. Д. 173. Л. 587 – 588 об. В другом казусе крестьяне Астраханской губернии сообщили своему имаму, что жену одного их соседа можно найти в доме другого мужчины. Затем имам и шесть свидетелей вошли в дом и обнаружили пару «в непотребстве». См. журнал ОМДС от 13 ноября 1889 г. Там же. Д. 175, б. п. .

Мусульмане также обращались со своими обвинениями к гражданским властям, как было в случае, разбиравшемся Оренбургской пограничной комиссией в 1849 г. В ходе расследования нападения одного мусульманина на другого некая казашка по фамилии Айзярыкова призналась, что имела «любовную связь» с одним из них. Комиссия запросила инструкций ОМДС, которое ответило, что согласно уголовному кодексу Айзярыкова за свое правонарушение должна совершить «покаяние» под руководством местного имама. ОМДС приказало ей «две недели нести в доме своих родителей или родственников пост а потом при этом имаме и родителях ея… принесть покаяние». Ее любовник Алтаев был приговорен к такому же наказанию. В 1854 г. Казанский уездный суд известил ОМДС об аналогичном случае с участием женщины по фамилии Салгеева, которая также призналась в «блудной связи». ОМДС назначило то же наказание через покаяние, но добавило, что имам должен также руководить родителями или родственниками Салгеевой, чтобы в будущем не позволить ей «до такого поступка себя допущать» [269] Там же. Д. 43. Л. 755 – 756 об. Там же. Оп. 3. Д. 3510. Л. 23–24. .

Во многих селах возможности имама привлечь к суду обвиняемых в прелюбодеянии своими силами были ограничены. Кроме того, как обнаружил один муэдзин в Уфимской губернии, обвинения в прелюбодеянии бывало очень трудно доказать. Когда муфтий проигнорировал донос муэдзина, тот в 1879 г. написал жалобу губернатору о «частовременном посещении ахуном Амировым, без всякой надобности, и в ночное время дома соседа моего Багамана Искакова, во время не бытности самого Искакова дома, когда в доме оставались только жена Искакова и 25-тилетняя дочь Искакова Фахриземала».

МВД отклонило жалобу, добавив, что Амиров имеет право привлечь своего обвинителя к суду за «оскорбление» и что доносчик подлежит судебному преследованию за ложный донос. В 1871 г. два имама из Спасского уезда Казанской губернии сообщили ОМДС, что Фатима Валиуллина сошлась с вероотступником Минлибаем Иштугановым. Имамы жаловались, что те жили «как муж с женой», и просили ОМДС «от таковой незаконности их удержать». ОМДС предписало местной полиции расследовать обвинение и «разлучить их от совместного сожительства», если оно подтвердится [270] РГИА. Ф. 821. Оп. 8. Д. 615. Л. 45 – 49 об.; ЦГИАРБ. Ф. I-295. Оп. 2. Д. 122. Л. 352. Один ахунд в Уфимском уезде в том же году доложил ОМДС об имаме, который обвинил одного мужчину в изнасиловании его невестки. В этом случае провести расследование поручили имаму из соседней деревни. См. ЦГИАРБ. Ф. I-295. Оп. 2. Д. 122. Л. 245 – 245 об. .

Некоторые служители религии были недовольны такими мерами. Они пренебрегали наказанием через покаяние, назначенным уголовным кодексом, и по-прежнему приговаривали к телесному наказанию, якобы на основе шариата. Время от времени всплывали сообщения о мусульманах вроде одного имама, обвиненного Верхнеуральским уездным судом в 1871 г. в том, что он высек женщину березовыми розгами [271] ЦГИАРБ. Ф. I-295. Оп. 2. Д. 122. Л. 59 об. – 60. Муфтий Салимгарей Тевкелев передал это дело гражданским властям, заявив, что подобные обвинения не подпадают под его юрисдикцию. . Возможности клириков по пресечению внебрачных связей, видимо, уменьшились во второй половине века. В 1889 г. одна крымская газета сообщила, что феномен внебрачных связей был неизвестен до конца 1860‐х или начала 1870‐х гг., когда в таких городах, как Казань, Оренбург, Баку и Ташкент, появились мусульманки-проститутки [272] См.: Переводчик/Tercüman. 5 ноября 1889. .

Благодаря этой схеме инициируемых мирянами судебных процессов мужчины и женщины получили разнообразные возможности по пропаганде своего собственного понимания священного права в противовес притязаниям мусульманских общинных лидеров. При помощи полиции, привлекаемой для исполнения официальных шариатских постановлений, женщины и их родственники приобретали решающее преимущество над мужьями и их родней. Миряне-мужчины также выигрывали от государственной поддержки брачных контрактов в тяжбах против невест, жен и свойственников. В то же время подобные инициативы вызывали и такие реакции со стороны государства, которые постепенно ограничивали тематический спектр исламских дискуссий и разнообразие возможных исходов локальных споров. Обращения мусульман в государственные учреждения выявляли крупные пробелы в знаниях чиновников о природе и содержании исламского права и о его роли в контроле над семьей. Путем консультаций с муфтиями крымской и оренбургской иерархий центральное правительство выносило вердикты по многим делам, которые не могли разрешить местные власти. Эти частные постановления порождали законодательные акты, которыми руководствовались исламские авторитеты при вынесении приговоров, соответствовавших этим стандартам во всех сопоставимых делах.

Со временем законодательные акты и постановления ОМДС вносили изменения в местные исламские юридические практики путем установления обязывающих прецедентов. Как и в «англо-магометанском праве» Британской Индии, эти новые правовые принципы уменьшали свободу клириков и судей адаптировать процесс разрешения споров к местным условиям. Применение стандартизированных правил выносило многие казусы из социального контекста сельской или городской квартальной махаллы, где посредничество основывалось на родственных связях, общинных фракциях и коллективной оценке репутации и статуса тяжущихся сторон и свидетелей [273] Anderson M. R. Legal Scholarship and the Politics of Islam in British India // Perspectives on Islamic Law, Justice, and Society / Ed. R. S. Khare. Lanham, Md.: Rowman and Littlefield, 1999. P. 65–91. .