Роберт Круз - За пророка и царя. Ислам и империя в России и Центральной Азии

Чаще мусульман в Российской империи разводились только евреи. В 1857 г. ОМДС зарегистрировало 27 275 браков и 3483 развода, то есть 127 разводов на 1000 браков [260] В Оренбургской губернии насчитали 11 596 браков и 1766 разводов; в Казанской губернии – 6311 браков и 916 разводов; в Симбирской – 1093 брака и 67 разводов; в Самарской – 3341 брак и 297 разводов; в Вятской – 921 брак и 121 развод. В 1858 г. ОМДС зарегистрировало 25 975 браков и 3193 развода (123 развода на 1000 браков). РГИА. Ф. 821. Оп. 8. Д. 1095. Средняя частота разводов у евреев в 1860 г. была 145,2 на 1000 браков, а у православных (в 1858 г.) – 0,1 на 1000 браков. См.: Freeze A. J. Jewish Marriage. P. 153. . В 1866 г. в Уфимской губернии состоялся 1581 развод, из них в 268 случаях муж отказывался от жены (талак), а в 1313 случаях супруги приходили к некоему соглашению (хуль) [261] А. З. Асфандияров представил похожие цифры для 1867, 1868 и 1876 гг. См.: Семья и брак у башкир в XVIII – первой половине XIX в. Уфа: Башкирский университет, 1989. С. 73, Башкирская семья. С. 72. . В одном таком случае, имевшем место в городе Троицке Оренбургской губернии в 1854 г., одна казашка обратилась к муфтию Сулейманову с просьбой рассудить ее спор с мужем, который подвергал ее «разным обидам». Сулейманов приказал городскому имаму рассмотреть дело «на основании магометанских правил [и] произвесть между супругами при избранных сами ими медиатерах разбирательство стараясь при том склонить их к примирению и добровольной сделке». Имам в ответ написал в ОМДС, что муж согласен развестись с женой в обмен на пять лошадей [262] ЦГИАРБ. Ф. I-295. Оп. 3. Д. 3583. Л. 1–5. .

Многие женщины успешно апеллировали к исламскому духовенству, требуя вразумить жестоких мужей, защитить свою честь или начать процедуру развода. Но некоторые аспекты государственного права иногда осложняли эти попытки, хотя в конце XIX в. имперские власти уже больше знали о дискуссиях вокруг прав мусульманских женщин. В 1888 г. жительница города Каргалы в Оренбургском уезде по имени Бибилатифа Темирнеева просила ОМДС «расторгнуть» ее брак с человеком, которого местная община и уездный суд обвинили в конокрадстве и сослали в Сибирь. Она жаловалась на «жестокое обращение» со стороны мужа и просила дать ей разрешение «вступить в новый брак, с кем она пожелает». Но поскольку мужа не лишили гражданского статуса, ОМДС постановило, что «брак ее с ним расторгнуть нельзя», хотя женщину не обязали поехать с мужем в ссылку [263] ОМДС выпустило это постановление в 1888 г. и предписало полиции известить Темирнееву. Там же. Оп. 2. Д. 173. Л. 111. .

Миряне, и мужчины и женщины, использовали эти новые государственные ресурсы, разработанные для организации мусульманской семьи, чтобы дисциплинировать мусульманских клириков. В голицынских и затем сулеймановских инструкциях ясно указывалось, что нарушение установленных в Санкт-Петербурге и Уфе правил брака и развода может стоить имаму его должности и подвести под уголовное преследование. С учетом серьезности таких правонарушений, как соучастие в умыкании невесты или бракосочетание несовершеннолетних и других неправоспособных мусульман, обвинение муллы в нарушении этих директив стало еще одним мощным оружием в руках людей, стремившихся сместить своих соперников. По-видимому, мусульмане наиболее нетерпимо относились к тем имамам и муллам, которые сочетали браком беременных женщин или покрывали внебрачные роды. В 1849 г. в Тобольской губернии доносчик обвинил имама Якуба Кулиаметева в сочетании браком беременной женщины. В другом случае в Вятской губернии крестьянин обвинил муллу в том, что тот провел брачные обряды для беременной женщины и затем записал ребенка, родившегося через три месяца, как «законнорожденного» [264] Там же. Д. 43. Л. 1215 об. – 1217; Д. 175, б. п. (запись в журнале от 25 сентября 1889 г.). .

Общины мечетей также избирательно доносили на своих имамов в связи с бракосочетанием мусульман, не достигших минимального брачного возраста (восемнадцать лет для жениха, шестнадцать для невесты), установленного в 1841 г. В течение всего XIX в. ОМДС получало донесения о том, что имамы и родственники все еще устраивают браки между несовершеннолетними детьми [265] В августе 1890 г. ОМДС разослало инструкции ахундам Внутренней Казахской Орды, где повторило запрет и указало, что вали, организовавшие такие браки, должны быть наказаны согласно статье 1563 уголовного кодекса в редакции 1885 г. Оно добавило, что эта «старая привычка» порождала конфликты, особенно когда девушку, «выданную еще в малолетстве за одного, выдают потом за другого». СЦОМДС. 39. . Как и в христианских и еврейских общинах, многие мусульмане отрицали минимальный возраст, установленный царской бюрократией; и как и в этих других группах, находились сочувствующие клирики, готовые подвергнуть себя риску доноса и уголовного преследования за совершение церемонии.

Родительская власть также вызывала споры. Родители полагали, что шариат дал им определенные права, подтвержденные исламскими учеными, которые участвовали в создании голицынского проекта 1820‐х гг. и имперского законодательства 1834 г., и обращались в исламские суды и ОМДС, чтобы дисциплинировать детей. Дети в свою очередь прошениями добивались права самим выбирать брачных партнеров – эта позиция иногда опиралась на инструкции муфтия Сулейманова, согласно которым требовалось только согласие невесты. В 1843 г. Зулейха Ахтямова из деревни Сибаево написала в ОМДС, протестуя против «самое гибельное положение» из‐за брачного сговора между ней и мусульманским чиновником Ядмиром Чурамановым. В 1857 г. Марьям Зубаирова также искала защиты ОМДС от своего отца и выбранного им жениха; она даже ездила в Уфу со своим собственным избранником Салимгареем Ибрагимовым и предстала перед членами ОМДС. В обоих случаях исламская иерархия аннулировала волю родителей и поддержала право этих женщин выйти замуж по своему выбору. ОМДС также поддержало казашку из-под города Петропавловска, обратившуюся в 1849 г. с жалобой на то, что, хотя она заключила брачный контракт со своим женихом, отец собирался выдать ее за другого мужчину. Женщина из башкирской деревни в Уфимском уезде по имени Гайнифура Сулейманова попросила ОМДС повлиять на муллу, который отказался сочетать ее браком с «избранным женихом Зиатдином Шарафутдиновым». Сулеймановой удалось убедить муллу совершить бракосочетание вопреки воле отца. Последний лично прибыл в Уфу и выразил в ОМДС протест в отношении муллы, который совершил бракосочетание против отцовской воли и, с его точки зрения, «вопреки шариату и закону» [266] Азаматов Д. Д. Оренбургское магометанское духовное собрание. С. 131–132; ЦГИАРБ. Ф. I-295. Оп. 2. Д. 43. Л. 364 об. – 365; Д. 173. Л. 68–69. .

Такие родители считали, что Божий закон вкупе с законами империи предоставил им абсолютный контроль над браками в их семьях. Миряне высказывали этот взгляд в самых разных учреждениях. Но исламские ученые из ОМДС возражали на это, ссылаясь на учение ханафитов. В таких случаях ОМДС отдавало приоритет взаимному согласию супругов над родительской властью, хотя статья 2057 уголовного кодекса в иных случаях запрещала брак без одобрения родителей. Резюмируя жалобу отца Сулеймановой, асессор ОМДС объяснял, будто школа Абу Ханифы считает, «что брак действителен и без родительского согласия». Но в данном случае протест несчастного отца был поддержан другим ханафитским принципом. Поскольку жених, Шарафутдинов, имел репутацию конокрада и вора, ОМДС заключило, что «по шариату при неравенстве поведения и состояния брачующихся, отец не только имеет право не согласиться на подобный брак, но даже имеет право просить о разводе». Оно предписало имаму разобрать жалобу отца и расторгнуть брак Сулеймановой. Оно также просило уфимскую губернскую администрацию выдвинуть обвинение против муллы, который сочетал браком Сулейманову, и снять его с должности, заявляя, что он действовал «решительно не согласно как Шариатом, так и с Законами Империи» [267] ЦГИАРБ. Ф. I-295. Оп. 2. Д. 173. Л. 72 об. – 73. В 1903 г. родители-башкиры пожаловались в ОМДС и Елабужский уездный суд на свою двадцатилетнюю дочь, вышедшую за одного мужчину из другой деревни без их согласия. Они просили наказать обоих новобрачных. Имаму не удалось примирить родителей с дочерью, и ОМДС решило дело не в пользу родителей, ссылаясь на сулеймановские правила 1841 г. Оно заключило, что шариат считает просьбу дочери о родительском согласии не столько законным требованием, сколько «актом приличия и уважения к ним». Не имея иных свидетельств нелегальности самого брака, «например, неравенство по общественному положению, существенный телесный или умственный недостаток и т. п.», ОМДС отклонило запрос родителей. СЦОМДС. 202–204. .