Роберт Круз - За пророка и царя. Ислам и империя в России и Центральной Азии

Напротив, в Зарафшане местный администратор Георгий Алексеевич Арендаренко видел в конкуренции за выборные судейские посты возможность манипулировать исходом выборов. Резерв кандидатов позволял заполнять вакансии лицами, «преданнейшими нашим интересам». Будучи защитником шариата как «древнего законодательства, в котором наряду с суровой жестокостью карательных законов, наряду с частными недостатками, сознаваемыми и мусульманскими юристами, встречается и много прогрессивных, много гуманных начал», Арендаренко доказывал, что эти судьи «в большинстве, исполняли свои обязанности превосходно, оставаясь в должностях по несколько лет» [417] Арендаренко Г. А. Досуги в Туркестане 1874–1889. СПб.: Типография М. М. Стасюлевича, 1889. С. 169, 231–234. .

Одни улемы избегали связываться с русскими, другие искали нового покровителя. Им удавалось добиться от царских властей уважения к практикам, которые они представляли как традиционные, утвердившиеся при ханах. В 1868 г. четыре ташкентских казия подали коменданту прошение о том, чтобы юрисконсультам и другим правоведам было позволено сохранить за собой функции советников и писцов и получать фиксированный доход от гражданских тяжб. Комендант не увидел в этом ничего «подозрительного»; он заключил, что эта практика не нарушает мусульманского «обычая», и добавил, что рассмотрение дел благодаря ей может даже стать «правильнее» [418] ЦГАРУ. Ф. 36. Оп. 1. Д. 452. Л. 1–3. .

Другие улемы уговаривали царские власти предоставить им государственное жалованье. Муллы в Новом Маргелане, по-видимому, по приказу генерал-губернатора получали 180 рублей в год за оформление присяг и другие услуги. Другой мулла из Ошского уезда обратился к уездному начальнику с просьбой о выплате ему денег (как «семейному человеку»), ссылаясь на свою пятилетнюю службу при местном судебном следователе, местном командире, полевом госпитале и других учреждениях, для которых он оформлял присяги и хоронил мусульманских чиновников низшего звена [419] Там же. Д. 979. Л. 1 – 1 об. .

Исламские судьи в Наманганском уезде Ферганской области увидели в появлении царских властей потенциальный ресурс в борьбе за достойное место в общинах своих мечетей. В течение трех лет после аннексии этого региона империей в 1876 г. несколько судей подали прошения, чтобы им официально предоставили исключительное право контролировать назначения на должности при мечетях, исламских школах, вакфах и судах «согласно шариату». Им должны были подчиняться имамы, учителя, распорядители вакфов, юрисконсульты и др. Казии стремились заручиться поддержкой наманганского уездного начальника против действий мирян, которые, по их словам, «захватили в свои руки право сменять и назначать на эти должности по своему усмотрению, производя у себя выборы» [420] Там же. Ф. 19. Оп. 1. Д. 398. Л. 1. .

Губернатор Абрамов, исследовав эти заявления, установил, что уездные начальники в Ферганской области выдавали противоречивые решения в ответ на конфликтующие запросы казиев и мирян. Кокандский уездный начальник подполковник Батырев рапортовал, что «прихожане» сами избирают и содержат имамов, учителей и служителей мечетей, тогда как он назначает юрисконсультов и правоведов как по рекомендации казиев, так и по своему усмотрению. Уездный начальник также назначал преподавателей медресе ( мударрисов ) и управляющих вакфами ( мутевалиев ). Он объяснял, что поскольку эти лица «должны отличаться особой нравственностью и известными познаниями», ему помогала при этих назначениях комиссия из четырех городских казиев и «наиболее ученых и нравственных 4 мударисов», проверяя знания кандидатов и собирая о них сведения. Но окончательный выбор кандидата оставался за уездным начальником. Батырев рекомендовал придерживаться той же политики во всем крае, отмечая, что исполнение требований наманганских казиев приведет только к «злоупотреблениям, так как казии будут или торговать местами или назначать только одних своих родственников» [421] Там же. Л. 3 – 5 об. .

Другие уездные начальники брали на себя более скромную роль, обычно ограничиваясь утверждением кандидатов, выдвинутых общинами мечетей или судьями. В Маргеланском уезде члены общин мечетей избирали имамов и учителей, а казии назначали юрисконсультов и правоведов. Хотя кокандский уездный начальник настаивал на том, чтобы самому назначать преподавателей медресе и распорядителей вакфов, его маргеланский коллега предоставил это право основателям вакфов (которые также содержали медресе). Андижанский уездный начальник рапортовал, что, по словам «почетных и старожилых туземцев» его уезда, прежде на все эти должности назначали ханы или их представители, а казии никогда не имели такого права. Этот подполковник делал вывод, что запрос казиев был «вопреки правил шариата». Он предлагал организовать процесс проверки квалификации кандидатов, как при ханах. Андижанский уездный начальник также указывал, что лица, назначенные ханами, сохранили должности и при царском правлении, и добавлял, что предписал им выставить свои кандидатуры для переутверждения на должностях в 1876 г. и в каждом последующем году [422] Там же. Л. 8–9. .

Военный губернатор, размышляя, как справиться с этим хаосом, подчеркивал необходимость проводить во всем крае единообразную политику, которая «бы не слишком шла в разрез с прежними порядками, практиковавшимися по настоящему предмету до сих пор, и соответствовала бы целям, преследуемым в крае нашим правительством и пользе народной». Абрамов делал вывод, что наманганские казии, вопреки их заявлениям, никогда не имели права назначать людей на эти разнообразные должности. Уездный начальник должен был играть главную роль в утверждении этих назначений, чтобы гарантировать, что лица, «отличающиеся религиозным фанатизмом и не благонадежные к своим убеждениям в политическом отношении», не будут допущены на эти должности. Местные чиновники должны были собрать как можно больше информации о лицах, занимающих эти должности, чтобы гарантировать назначение квалифицированных кандидатов, которые не были бы «не способными противодействовать осуществлению наших задач в краю». Абрамов резко критиковал участие комиссии из местных ученых, подобно работавшей в Коканде, в проверке компетенции кандидатов. Он отмечал: «Я конечно, далек от мысли допустить учреждение для этого особых испытательных комиссий, которые во-первых не установлены ни для каких общественных, административных и судебных должностей действующим Проектом положения, а во-вторых, от них трудно ожидать какой либо действительной пользы уже потому, что при современном, сравнительно низком умственном состоянии мусульманского населения, из которого должно состоят комиссия, члены оной не в состоянии отнестись к экзаменующимся беспристрастно и действовали бы в своих личных интересах». Он рекомендовал постепенно ликвидировать кокандскую комиссию и предупреждал уездных начальников, что эти важные функции нужно исполнять «осмотрительно и беспристрастно так как только этими качествами можно внушить населению веру в справедливость наших, по отношению к нему, действий и уважение к лицам, управляющим населением» [423] ЦГАРУ. Ф. 19. Оп. 1. Д. 398. Л. 11, 14–15, 16 – 16 об. См. также: Там же. Ф. I-1. Оп. 22. Д. 115. zerrspiegel.orientphil.uni-halle.de/t521.html. .