Владимир Артамонов - Турецко-русская война 1710–1713 гг.

Отсечь русскую армию от воды противник не пытался и был очень осторожен. «Они больше беспокоились о собственной безопасности, чем о том, чтобы разбить нас. Оказалось, что они были очень заняты в то время укреплением своего собственного лагеря, и это помогло нам избежать нападения» — писал П. Г. Брюс [436] Ефимов С. В. Прутский поход 1711 года… // Военно-исторический журнал. 2011. № 10. С. 16. .

Прут удачно прикрывал тыл и смерть от жажды не грозила. Ширина русла была «в пистолетный выстрел» — не более 20 м, или в 30 локтей (до 18 м — С. Лагерберг). На левом берегу, чтобы помешать русским по броду уйти через реку, встало «на горе против нашего лагеру с распущенными 22 знамёнами» 10-тысячное скопище ногайцев Буджака, поляков Потоцкого, запорожцев и небольшой кучки шведов без пушек [437] Фельдмаршал граф Б. П. Шереметев… С. 52. . Доступ к воде поначалу был затруднён выстрелами неприятеля из луков и ружей из-за реки. «Hо стоило подвести несколько пушек, чтобы их припугнуть, как они тотчас предпочли держаться подальше» (П. Г. Брюс) и воду можно было забирать.

Турки начали палить бестолку из четырёх пушек малого калибра уже с дальней дистанции, боясь подвести их ближе. В русском лагере сделали было вывод, что на подходе турецкая пехота, но на самом деле янычары были ещё далеко, а Балтаджи находился в трёх-четырёх часах хода от русских. Мехмед-паша Черкес и Девлет Герай послали гонца к садразаму с просьбой спешить — враг окружён, без турецких пушек и пехоты его не задержать и он может вырваться из окружения «в леса и горы».

Вечером 9 июля грохот русских барабанов дал сигнал «к бою». В русских источниках приводятся разные сведения о подходе и нападении янычар — «за час до захода солнца», «за три с половиной часа до захода солнца», «7 часов вечера», «около 17 часов». А. Н. Курат пишет, что большинство этого привилегированного низама пришло к 19 часам. Пётр I и генералитет выехали на конях к солдатам на «свои участки» обороны. В России знали о турецких атаках — «чрез своё многолюдство окружить и во фланги или в заднюю линию ударить». Суворовским «глазомером, быстротой и натиском» Пётр I не владел, но весь день и вечер 9 июля, невзирая на обстрел, как под Лесной и Полтавой, он делал всё, как положено, командующему: «Могу засвидетельствовать, что царь не более себя берёг, как и храбрейший из его воинов. Он переносился повсюду, говорил с генералами, офицерами и рядовыми нежно и дружелюбно, часто их расспрашивая о том, что происходило на их постах» [438] Моро Ж. Н. С. 453. Бригадир-француз клеветал, что «русские начальники показывались только ночью, а днём лежали под своими экипажами» и что только «иностранные генералы одни могли спасти» армию царя. Там же. С. 453. .

Янычары ходко, без передышек спешили за конницей. Погоня так их распалила, что они решили атаковать сходу. Как обычно, они намеревались парализовать страхом соперника. Этому должно было служить всё — и яркая одежда, и ужасающий крик, и грохот штурмового военного оркестра «мехтер», и ярость безжалостной рубки холодным оружием. Изобретательности не было — османы ломали дух противника ударом в лоб. Чтобы шире охватить врага, войско выстраивалось полумесяцем. Толпа янычар сбивалась в трапецию, вперёд вставали храбрейшие («дели-баши») с «байраками»-значками. С саблями или ятаганами в правой руке, с ружьями-«янычарками» или кинжалами в левой, аскеры-смертники с бешеным воплем кидались вперёд. Разметать противника могло просто «силовое поле» атакующих. Первый налёт «вихрем» был самым страшным — он или обращал врага в бегство, или, вломившись, яростно крушил строй изнутри.

Конница изматывала врага ложными выпадами и атаковала лавой, либо широким клином, в острие которого мчались самые неустрашимые. При неудачной атаке противник окружался и атаки повторялись. Если в строе врага появлялся разрыв, сипахи «змеёй» устремлялись туда и взрывали его сзади.

Несмотря на совет Девлет Герая о том, что янычары должны отдохнуть, окопаться, дождаться артиллерии и остальных войск, чорбаджи (командиры янычарских рот) ничего не могли поделать с дурной дисциплиной. Не могли помочь и опытные в военном деле и посланные от шведского короля С. Понятовский, генерал-лейтенант Ю. В. фон Дальдорф и генерал-майор Г. Цюлих — они не могли влиять на решения. Сераскеру Мехмеду-паше, который не бывал в боях, войско не доверяло.

«Мы ждём встречи с врагом уже три дня…, а нам предлагают сидеть в укреплениях. Соперник под носом, а нам напрямик говорят не нападать. В таком случае мы не станем выполнять приказы! » — ярилась янычарская пехота [439] Kurat A. N. Prut seferi… S. 475. .

Без начальников и артиллерийской подготовки бóльшая часть подоспевших янычар (в том числе египетские) сбилась в плотную трапецию «К шатру визиря явился янычар и стал кричать: "Будем ли мы лежать здесь, пока не умрем от болезней и невзгод? Пусть все истинные мусульмане идут за мной сражаться с неверными!" Он схватил одно из знамён, стоявших у шатра, и побежал вперёд. За ним немедленно последовали другие, схватив прочие знамёна, и… собравшись вместе, с обычными криками в беспорядке бросились на врага» [440] Satton R. The Despetchts… P. 65–66. .

Пальба из разнокалиберных ружей-янычарок не могла нанести вреда, так как русские пушки уже вели огонь по толпе. В спешке первый ряд янычар дал залп, задние навесом стреляли наугад с десятых, двадцатых и даже сотых рядов [441] [ Lagerberg S. ] Sven Lagerbergs dagbok… S. 214. Конечно, янычарская толпа не была глубиной ни в милю (6 километров), ни в полмили, как позже указывалось в «Гистории Свейской войны». ГСВ. Вып. 1. С. 175, 371. . Потом все валом рванулись к вершине русского «треугольника» — с севера было болото, с юга — можно было попасть под косоприцельный огонь двенадцати русских полков. Бросаться только с холодным оружием под ядра и картечь, которые били на 500 и 200 шагов было безумием. Во «фронте первой шеренги» со свирепым «Аллах!» неслись 300–400 дели-башей, за ними без строя менее отчаянные, потом — толпа остальных. Задние напирали так, что передние не могли ни остановиться, ни развернуться. Тысячи сипахов и татар помогали только тем же боевым кличем.

Отвлекающих приступов с других мест не было [442] Более сложные действия, например, главный удар по одному из флангов при демонстративной атаке центра, относился к тактике уже XIX в. Жомини Г. Очерки военного искусства. Изд. 2-е. М., 2011. Т. 2. С. 17. .

Как и под Полтавой в 1709 г., тут решающим фактором стала русская артиллерия. Оборона имеет преимущество — атакующий всегда несёт бóльшие потери. Огневая мощь орудий — 87 трёх-фунтовых полковых, полевых двух 12-фунтовых пушек, восьми восьмифунтовых, двух однопудовых и 21 шестифунтовых мортир, пудовой и полупудовой гаубицы была сокрушительной.