Сьюзан Винсент - Волосы. Иллюстрированная история

Ил. 2.17. Известия о смене министерства. Ок. 1782. Здесь цирюльня изображена как место, где обычные люди могут обсуждать горячие политические новости из прессы. Как поясняет текст под изображением, портной Снип только что принес газету с новостями об отставке правительства. Парикмахер, больше заинтересованный разговором, чем процессом бритья, рассекает лицо клиента в кресле, который клянется никогда не возвращаться

Ил. 2.18. Цирюльник-политик. Ок. 1771. Отвлекшись на чтение газеты, парикмахер во время визита к клиенту на дом по ошибке прикладывает свои горячие щипцы для завивки к уху мужчины. Газета The Flying Post являлась весьма ангажированным изданием партии вигов. На переднем плане, на полу у ноги парикмахера, лежат меха, которые использовались для распыления пудры для волос

Если парикмахерская была общественным пространством, в котором можно было высказывать свое мнение, то обслуживая клиентов на дому, цирюльники и парикмахеры могли стать свидетелями частных событий или происшествий (ил. 2.18). Энох Эллор, вышеупомянутый манчестерский парикмахер, которого вызвали к клиенту после полуночи, довел до сведения властей, что в доме, где он побывал, собралось двадцать человек, назвал все известные ему имена и рассказал, что смог вспомнить из их подозрительных разговоров. Он описал кинжалы у них в карманах и, как ему показалось, ручные гранаты, лежавшие на столе. На столе также находился мешок, и когда Эллор дотронулся до него, хозяева велели парикмахеру поостеречься. Ему не сказали, что было в мешке, но Эллор заметил, что содержимое было мягким и белым, как пудра, и когда он поднес свечу ближе, чтобы получше рассмотреть, его снова призвали быть осторожным [189] SP 29/101 fol. 16. .

Чтобы не казалось, что парикмахерское дело, политические сплетни и нервозность властей соприкасались только в раннее Новое время, рассмотрим гораздо более недавний случай из архива ФБР. В июне 1951 года миссис Бакстер, сотрудница ФБР, посетила парикмахерский салон. Там ей довелось услышать беседу парикмахера и косметолога, которые начали сплетничать о директоре ФБР Дж. Эдгаре Гувере, называя его «сукиным сыном». По их словам, всем было известно, что он берет взятки, и они также слышали, что Гувер «тюфяк, предпочитает мужчин и вообще „со странностями“». Миссис Бакстер сделала им замечание, сказав, что такие разговоры не соответствуют действительности и играют на руку коммунистам. Затем она ушла и донесла об услышанном. Два агента ФБР были немедленно направлены в салон, чтобы допросить, вывести на чистую воду и запугать «любительниц посплетничать», давая им понять, что такие заявления «не потерпят» [190] Theoharis A. (ed.) From the Secret Files of J. Edgar Hoover. Chicago: I. R. Dee, 1991. Pр. 353–354. Благодарю Барбару Винсент за указание на этот источник. . Этот инцидент, характеризующий политическую паранойю эпохи маккартизма, также поразительно ярко иллюстрирует преемственность тем для обсуждения в местах, предназначенных для ухода за волосами.

Таким образом, тесные дружеские отношения, сопровождающие уход за волосами, заставляли считать цирюльников и парикмахеров ненадежными хранителями чужих секретов. Считалось, что эти люди неразборчивы в социальных связях. Физический и эмоциональный контакт в процессе ухода за волосами, однако, также ведет к более явной сексуализации. Волосы чувственны; прикосновения к лицу, голове и шее способны возбуждать. Проще говоря, причесывание может иметь сексуальный подтекст. Именно так его рассматривал Сэмюэль Пипс (ил. 3.4), в чьем дневнике описаны удовольствия, которые он получал, когда служанка причесывала его волосы. Поначалу это были чувственные встречи, во время которых Пипс, иногда в течение целого часа, упивался лишь ощущениями от ухода за волосами [191] См., например: Pepys. IX. Р. 20; IX. Р. 48. . Постепенно его пассивное наслаждение становилось все более сексуально активным, а его проза — все более скрытной, поскольку он кодировал свои заметки с помощью особого шифра, предназначенного для описания его эротических переживаний: «и все время, пока Деб расчесывала мои волосы, я tocar ее своей mano para mi огромному удовольствию [Я трогал ее своей рукой к своему огромному удовольствию]» [192] Pepys. IX. Р. 277. . В конце концов его жена Элизабет застала его за этим:

и после ужина меня причесывала Деб, что принесло мне величайшую скорбь, какую мне только довелось познать в этом мире; потому что моя жена, внезапно войдя в комнату, обнаружила, что я обнимаю девушку con моя рука sub su юбки [а моя рука у нее под юбками]; и действительно, моя main [рука] была у нее между ног [193] Pepys. IX. Р. 337. .

Слуге XVIII века Джону Макдональду, о котором уже говорилось выше, парикмахерское искусство открыло простор для реальной или гипотетической сексуальной активности, ведь уход за волосами предоставлял ему привилегированный доступ к женщинам в их личных покоях — проявление того, что Дон Херцог назвал «напряженной экономикой анонимности, личного пространства и сексуальности» [194] MacDonald. Memoirs. Рp. 220, 80–81, 53–55; Herzog D. The Trouble with Hairdressers // Representations. 1996. Vol. 53. P. 25. . Из-за этого некоторые в то время чувствовали, что «дамы, безусловно, поступают неблагоразумно, нанимая для себя так много мужчин-парикмахеров. Это нескромный обычай» [195] Cit. ex: Herzog. The Trouble with Hairdressers. Р. 25. . Подобное представление о взаимоотношениях дамы и ее парикмахера отражено в большом количестве эстампов того времени. На гравюре «Подсказка мужьям, или Уборщик, должным образом убранный» 1776 года (ил. 2.19) пожилой муж врывается в покои своей жены в момент, когда ей делают сложную прическу. Опозоренный супруг замахивается хлыстом на парикмахера, молодого мужчину в преувеличенно щегольском парике в стиле модников-макарони. Позади мужа потешающаяся служанка складывает пальцы в жесте, символизирующем рога, а на стене на заднем плане висит портрет, на котором женщина запускает руку в разрез своей юбки в области гениталий. Жена в дезабилье держит в руке длинную булавку, что можно интерпретировать как фаллический символ. Мораль ясна. Подобные представления о распутности парикмахеров остаются привычной частью профессии и в наши дни: «Существует ли работа лучше для молодого, здорового мужчины с ненасытным аппетитом до телочек, чем близкое общение с двенадцатью женщинами в день? Это, безусловно, одно из главных преимуществ выбора парикмахерского дела в качестве карьеры» [196] Lockes. Cutting Confidential. Р. 72. .

Интересно, что цирюльники оказались в стороне от этого разгула. Несмотря на свою роль поставщика презервативов или советов и тесное физическое взаимодействие со своими клиентами, сами они остаются бесполыми. Цирюльники также возглавляют сообщества, которые являются выраженно (хотя и не исключительно) гомосоциальными, но не гомосексуальными. Фигура женского парикмахера-мужчины имеет совершенно иной путь развития. Парикмахер, как мы видели, воображается сексуально активным, воплощая потенциальную или реальную угрозу достоинству женщины и супружеской чести ее мужа. Однако он также воспринимается как женоподобный, беспомощный мужчина (ил. 2.20). Это различное культурное восприятие цирюльника и парикмахера сохраняется, несмотря на сходство их профессий и тот факт, что в значительной степени они владеют набором одних и тех же навыков. Вне всякого сомнения, одновременная демаскулинизация и сексуализация парикмахера объясняется тем, что он имеет дело с клиентами женского пола, его притязаниями на более высокий социальный статус, чем у цирюльника, и его подчеркнутой связью с модой, как в собственной самопрезентации, так и при создании модных причесок для своих клиенток.