Юлий Гессен - Жизнь евреев в России [litres]

Все же несколько лет спустя киевское общество вновь возбудило ходатайство об удалении евреев, дабы, будто, с одной стороны, сохранить прежние привилегии, которыми запрещалось им торговать, а с другой – прекратить «происходящие от них беспорядки, многочисленные тяжбы и ссоры». Министр внутренних дел в своем докладе императору Александру I указал, что новой грамотой, данной Киеву в 1801 году, были сохранены лишь те права и преимущества, которые до сих пор не отменены и которые соответствуют общим законам; евреям предоставлено жительство именно в городах, где их деятельность считается более полезной; если же происходят от евреев беспорядки, то таковые должны прекращаться «бдительностью начальства и действием законов». На основании этого представления государь (1810 г.) повелел оставить евреев в Киеве по-прежнему.

Однако эти благоприятные постановления не могли служить руководящим началом, раз законы о евреях покоились вообще не на их нуждах и справедливых требованиях, а на интересах, весьма часто проблематичных, на грубых, вздорных домогательствах различных групп окружающего населения. Всё зависело то от случая, то от общего настроения правительственных сфер в отношении евреев.

Если хронологически проследить ограничительные законы о жительстве евреев в городах, то прежде всего мы узнаем, что когда в 1809 году в Черниговской губернии был учрежден поветовый город Ново-Зыбка, то евреям не дозволили поселяться и приписываться в нем. Служило ли это запрещение наградой или наказанием для нового города, не видно из соответствующего официального акта, но можно смело предположить, что то было своего рода «привилегией» наподобие тех, которые существовали во многих бывших польских городах и которые сохранили свою силу и под русским господством.

В первом ряду таких привилегированных городов следует поставить Вильну.

Стеснения в праве жительства явились здесь наследием далекого прошлого; опираясь на привилегию 1633 года, асессорский суд постановил в 1783 году, чтобы евреи не жили на двух улицах, ведущих: 1) от Острой Брамы до кафедрального собора и 2) от Троицкой Брамы до костела Святого Иоанна. Этот запрет остался формально в силе и по переходе края к России. Указом Сената (1811 г.) было определено считать постановление асессорского суда не отмененным. Однако, по-видимому, благодаря справедливому отношению к евреям со стороны военного литовского губернатора А.М.Римского-Корсакова, запрет не осуществлялся: требования повседневной жизни побуждали отдельных евреев селиться в недоступных улицах и вести здесь свои дела. Этому способствовали некоторые христиане-домовладельцы, конечно, в личных интересах.

Но другие христиане, враждебно относившиеся к евреям как к конкурентам, возбудили жалобы по этому поводу, и тогда новым указом (1816 г.) Сенат подтвердил давнее запрещение евреям жить на упомянутых улицах.

Римский-Корсаков нашел это решение неправильным; пытаясь склонить Сенат на свою сторону, он объяснил ему, что привилегия 1633 года вызвана была неопрятностью тогдашних евреев и отсутствием полиции, каковые обстоятельства утратили теперь значение. Но уже вскоре губернатор понял, что вопрос с прежней санитарной почвы перенесен на религиозную. Министр духовных дел иностранных исповеданий князь Голицын выставил в пользу запрета то обстоятельство, что на этих улицах бывают крестные ходы, а на воротах Острой Брамы имеется образ Богородицы, вследствие чего, будто, «при неуважении евреев к святыне», происходят беспорядки. Легко понять, что евреи, притесняемые и оскорбляемые, были слишком осторожны, чтобы проявлять неуважение к святыне, но христиане признавали, очевидно, за святотатство уже то одно, что евреи появлялись здесь. Вопрос не был тогда разрешен в законодательном порядке; тем не менее (сентябрь 1823 г.) в Вильне было опубликовано извещение полиции, чтобы христиане не осмеливались сдавать евреям помещения на запретных улицах [70] Факсимиле извещения напечатано в сборнике «Пережитое», т. I. . Но, встречая верных союзников в лице домохозяев-христиан, евреи продолжали проживать на привилегированных улицах, что вызывало дальнейшие жалобы со стороны прочих христиан.

Наконец, в 1831 году император Николай I потребовал, чтобы вопрос был окончательно разрешен, в связи с чем только в 1836 году был введен соответствующий специальный закон [71] Гессен Ю. Исторические заметки // Еврейский Мир, 1910, №№ 11 и 13; см. также ст. о Вильне в Еврейской энциклопедии, т. Y. В отношении евреев, владевших недвижимостью на запретных улицах, Сенат в 1838 г. установил особые правила для ликвидации этой собственности. Указом Сената 1840 г. улица Новые Амбары была объявлена «заодно с Остробрамскою», причем к последней была присоединена часть другой улицы. .

В царствование императора Николая I, столь богатое репрессиями в отношении еврейского населения, тяжелый удар древних привилегий испытали на себе и киевские евреи, уже дважды счастливо избегавшие его. В угоду купечеству губернатор Бухарин, находя существование в Киеве кагала и еврейского молитвенного дома не соответственным не только месту, где покоятся мощи угодников, но и привилегии города, возбудил вопрос об удалении всех евреев. Министр духовных дел, почитая необходимым охранять силу привилегий, признал, что Киев относится к числу городов, где евреи могут проживать лишь временно. К этому мнению присоединился и министр внутренних дел. По его словам, привилегии Киева, подтвержденные русскими государями, столь ясны, что нельзя не признать за его гражданами права добиваться освобождения от евреев.

Но, наряду с такими привилегиями, имелись высочайшие указы, разрешавшие евреям жительство в Киеве. Таким образом, чтобы удалить евреев, надо было лишить высочайшие указы всякой силы – и министр не остановился пред этим. Закон 1794 года, расширивший черту оседлости несколькими губерниями, говорил, по словам министра, только о торге, но не о жительстве, следовательно, привилегия против оседлости евреев сохранила свое значение. Правда, министру всё же пришлось признать, что другие указы, благоприятные для евреев, во всяком случае подтвердили право пребывания в Киеве за теми из них, которые уже в то время жили там. Но и при этом условии «для удовлетворения справедливым исканиям граждан» министр предложил удалить в короткий срок из Киева всех евреев, разрешив временное пребывание лишь отдельным группам. Комитет министров хотел было не торопиться с этим делом, но император Николай I повелел сейчас же истребовать заключение киевского генерал-губернатора, чтобы затем, не откладывая, разрешить вопрос. Генерал-губернатор попытался еще более ослабить высочайшие указы, благоприятные для евреев, – так, например, закон 1794 года говорил о Киевской губернии, но не о самом Киеве; вообще же, заявил он, если привилегии города Риги были достаточны, чтобы выселить оттуда евреев, «то весьма бы справедливо было поступить таким же образом и в Киеве, дабы тем показать твердость высочайших постановлений» [72] Рукописные материалы. . Каким образом нарушение двух специальных высочайших повелений о дозволении евреям оставаться в Киеве могло показать твердость высочайших постановлений, понять трудно. Но Комитет министров понял другое: ему стало ясным, что участь киевских евреев предрешена, и он согласился на удаление их из города, и вследствие этого последовало запрещение (2 декабря 1827 г.) евреям впредь водворяться в городе; лишь некоторые категории (купцы первой и второй гильдий и др.) могли приезжать на определенное время, а те, кого новый закон застал здесь уже осевшими, подлежали высылке: одни – в течение года, другие, владевшие собственностью, – в течение двух лет.