Юлий Гессен - Жизнь евреев в России [litres]

Что должен был пережить еврей, когда ему ставилась альтернатива: или разориться и, покинув насиженное место, отдать свою семью во власть голода, или же принести в жертву своих сыновей и отдать их туда, откуда мало кто выходил живым, оставшись в еврействе [68] Там же, № 16823. .

Этот же роковой вопрос был позже поставлен императором Николаем I военнослужащим, служившим вне черты оседлости и желавшим иметь при себе своих детей; дочерям было разрешено беспрепятственно находиться при отце, «…но сыну, – гласила резолюция государя, – не иначе как ежели отец согласен включить его в военные кантонисты, что впредь принять за правило» (1838 г.).

И невольно при таких условиях является вопрос, не предпринимались ли порою подобные стеснительные меры не только с целью кого-то охранять от эксплуатации евреев, а также с тем, чтобы рядом тяжких ограничений, способных довести еврея до отчаяния, побудить его отказаться от еврейства? В этом отношении законы о жительстве могли играть сравнительно небольшую роль; были другие области, более благоприятные для причинения евреям тягчайших страданий, – рекрутчина и школы кантонистов оросили кровью народную память. Но среди других мер воздействия стеснения в жительстве могли порою послужить последней каплей, долженствовавшей наполнить почти бездонную чашу еврейского терпения.

То были частные выселения. Но известно, что привычка – вторая натура. Благодаря легкости, с которой в течение десятилетий по разным поводам делались попытки к изгнанию евреев с насиженных мест, в бюрократических кругах установилось чрезвычайно легкомысленное отношение к этой суровой и бедственной мере, и даже многократные неудачи, постигавшие утопический план освобождения уездов от евреев, не могли побудить правительство отказаться от этого пути.

Над еврейским населением, проживавшим в деревнях и селах, нависла новая грозовая туча. В 1845 году евреям была запрещена раздробительная продажа питей в уездах, а вместе с тем им было не дозволено проживать впредь в корчмах, харчевнях и других подобных местах. Еще комитет Попова пришел к убеждению, что евреев не следует лишать этого старого занятия, столь тесно связанного с общим местным хозяйственным строем; теперь же вскоре обнаружилось, что в силу веками сложившихся экономических условий новый ограничительный закон не может быть фактически осуществлен.

Тогда, без долгих размышлений, было решено прибегнуть к старому средству – закон 1853 года потребовал, чтобы евреи, содержащие во владельческих имениях оброчные статьи, обязывались не жить в деревнях и селах. А затем, совершенно не ознакомившись с материалами по вопросу об удалении евреев из уездов, министерство внутренних дел распространило запрет проживания в деревнях на всех евреев вообще. Эти распоряжения, к счастью для евреев, затронули не только их интересы.

Некоторые палаты государственных имуществ, встретив затруднения при отдаче в содержание казенных оброчных статей, так как кроме евреев не было другого промышленного сословия, указали на проистекающий отсюда ущерб для казны; а киевский генерал-губернатор и главноначальствующий над почтовым департаментом обратили внимание на то, что новый запрет влечет за собою неблагоприятные последствия для почтовых станций, содержимых преимущественно евреями; при этом главно-начальствующий над почтовым департаментом отметил, что для устранения евреев от питейных промыслов надо предпринять меры, непосредственно направленные против этого, что уже и сделано правительством, но отнюдь не усугублять стеснения в отношении евреев вообще; а затем, напомнив о неудачах, которыми завершались попытки удалить евреев из уездов, главноначальствующий предварял, что и теперь эта мера приведет к тем же вредным последствиям, а потому единственный исход – отменить закон 1853 года.

Комитет об устройстве евреев также согласился с тем, что от запрещения жить в уездах следует освободить и тех евреев, из-за которых закон был издан, то есть арендующих помещичьи статьи и других, которые имеют полезные занятия; но при этом он предложил установить правило, что евреям вообще предоставлено лишь временное пребывание в уездах, срок которого зависит от продолжительности «полезного занятия».

Но Департамент государственной экономии (Государственного совета) признал необходимым сохранить за евреями во всей полноте право проживать в уездах, каковым они пользовались до закона 1853 года, и с этим согласился Государственный совет, мнение которого и было утверждено новым государем, Александром II*.

Таким образом, еще одна попытка удалить евреев из сел и деревень оказалась бесплодной. Но ей не суждено было быть последней – она возродилась 30 лет спустя.

Рукописные материалы; также в ВПСЗ, № 29902.

Попытки Ковенского и Киевского городских обществ удалить от себя евреев – Черта еврейской оседлости в Вильне – Восстановление привилегии Киева и изгнание евреев (1828 г.) – Неудачная попытка к удалению евреев из Каменец-Подольского (1827 г.) – Выступление караимов против евреев – Выселение евреев из Севастополя и Николаева (1829 г.) – Ялта

«Переселить в города!» – таков был лозунг многочисленных законодательных актов, сурово применявшихся к евреям, жившим в деревнях и селах. Эти мероприятия объяснялись торгово-промышленной деятельностью евреев, в связи с чем признавалось естественным и справедливым создать для них в городах условия, благоприятные для их занятий, соответствующие их значению в сословно-городской жизни, подобающие их достоинству. Сообразно с этим Екатерина II предоставила евреям участие в сословно-муниципальном самоуправлении.

Но некоторые христианские общества стали делать попытки совершенно удалить евреев из своих городов.

Мысль о насильственном освобождении города от местного еврейского населения являлась отголоском прошлого. В Польше право евреев проживать в том или другом городе зависело от выгоды, которую представляло собою присутствие евреев; правильнее сказать, вопрос разрешался тем, в чью пользу склонялся спор по этому поводу между заинтересованными сторонами. Часто интересы королей, например, и городского населения не совпадали; короли за покровительство, оказываемое евреям, получали от них в той или другой форме вознаграждение, а города порою смотрели на торговлю евреев как на подрыв благосостояния городского христианского населения, и, таким образом, судьба евреев зависела от взаимоотношений между королем и городами. И если в одних случаях, помощью королевской власти, евреи добивались права проживания и торговли в том или ином пункте, то в других случаях евреям не только ставились препятствия к расширению в городе площади своей оседлости, хотя бы таковое вызывалось ростом населения, но привилегиями, которые короли даровали городам, евреи изгонялись с насиженных мест. Споры из-за евреев происходили и между отдельными группами городского населения.