Лидия Брагина - История Италии. Том I

Это ставило полноправных свободных остготов в привилегированное положение. Кроме того, их ополчение превращалось в постоянное войско, созываемое королем (недаром оно обозначается в источниках как «наше войско» — exercitus noster ) [22] Cassiod., Variae, II, 15. . Но воины этого ополчения уже снаряжались и содержали себя не только за собственный счет, т. е. на средства, поступавшие с их наделов ( sortes ), а получали еще так называемые donativa (подарки — по образцу римских солдат) и во время похода — продовольствие ( аnnоnаn ). Как бы то ни было, остготские свободные земледельцы, наделенные к тому же военными функциями, составляли особый социальный слой населения Италии времен Теодориха [23] Во время войны с Византией роль этого социального слоя еще более усилилась. . А так как разорению подвергались главным образом позднеримские свободные и в гораздо меньшей степени — свободные остготы, то можно с полным основанием утверждать, что в остготской Италии рядовые свободные готы еще не превратились в класс зависимых людей, эксплуатируемых всей совокупностью крупных землевладельцев.

Конечно, в среде самих остготов зарождалась собственная знать — и не только в лице дружинников короля, но и в виде особых готских должностных лиц. Роль ее усилилась в результате поселения остготов в Италии и образования Остготского королевства. Сохранение позднеримского крупного землевладения, а также римской финансовой и податной системы (с обязательством поземельного налога и для остготов), администрации, муниципального строя и римского права при отсутствии глубокого синтеза позднеримского и варварского общественного уклада, делало сугубо необходимым учреждение особых остготских должностей. Таковыми были так называемые графы готов и сайоны.

Готские графы назначались королем в каждую из провинций и имели военные, судебные и прочие гражданские функции, наряду с римскими управителями провинций; в пограничных провинциях функции графских готов выполняли герцоги. Королевские сайоны были приближенными короля из среды придворной остготской знати, не имевшими строго ограниченной сферы компетенции, но осуществлявшими вмешательство короля в разные сферы управления (в области администрации, военного дела и суда — недаром они именовались fortes sajones nostri ). Наличие этих должностных лиц еще резче подчеркивало особое положение остготов в Италии VI в. и усиливало роль остготской знати, из рядов которой они выходили.

Важное значение имело и функционирование наряду с римским правом особого остготского права. Графы готов разбирали дела между остготами по готскому обычному праву, дополняя его предписаниями Эдиктов Геодориха и Аталариха; между тем судебные дела между остготами и римлянами готский граф должен был разбирать с участием римского юриста ( prudens romanus ) [24] Это ясно указано в начале цитированной выше "Формуле обязанностей готских графов" (см. Cassiod., Variae, VII, 3). по тем же эдиктам и римскому праву, учитывая при этом готские правовые обычаи и индивидуальные особенности каждого отдельного судебного казуса (дела между римлянами разбирались, конечно, по римскому праву и эдиктам остготских королей, пронизанным нормами этого права). Данные Эдикта Теодориха и «Варий» Кассиодора подтверждает хронист VI в. Аноним Валезий Теодорих «управляет совместно и одновременно двумя народами — римлянами и готами» [25] Anonymi Valesiani pars posterior: " Sic gubernavit duas gentes in uno Romanorum et Gothorum "… — Ed. V. Gardthausen, Leipzig, 1875, p. 280–305. См. также MGH AA, t. IX, Chronica Minora saec. IV, V, VI, VII, ed. Th. Mommsen, vol. I. Berlin, 1892, p. 322. . Поэтому прав Д. М. Петрушевский, говоривший о совмещении как бы двух обществ и двух государств в остготской Италии времен Теодориха Великого [26] Д. М. Петрушевский. Очерки из истории средневекового общества и государства. М., 1917. Очерк IV, стр. 270–286. Ср. также выше введение к данной главе. .

Несмотря на возникновение остготской знати (провинциальной и придворной) и ее значительную роль в политической жизни Италии, она не успела еще за время существования Остготского королевства сложиться в единый господствующий класс — как в силу ее внутренней структуры и социального состава, так и ввиду того, что ей противостояла гораздо более сплоченная позднеримская землевладельческая знать (в провинциях и в центре). Она не сделалась таким классом и во время длительной войны с Византией, когда очень усилилась роль свободных готских ополченцев.

Едва мы переходим от остготов к римскому населению Италии, как тотчас же погружаемся в совершенно иную социальную среду, напоминающую позднеримский, уже разлагающийся рабовладельческий уклад, сильно поколебленный как идущим с III–IV вв. внутренним перерождением (усиление роли колоната в хозяйстве латифундий и императорского фиска с последующим прикреплением колонов к их земельным участкам), так и остготским завоеванием с его последствиями (разделы и захваты земель), но отнюдь не разрушенный указанными процессами.

Прежде всего это проявляется в структуре крупной земельной собственности и системе эксплуатации римских непосредственных производителей. В источниках фигурируют римские fundi и виллы, которые обрабатываются трудом рабов, колонов разных категорий, а также лично свободных зависимых земледельцев. Структура этих крупных земельных владений представляет собой такое сочетание мелких хозяйств колонов и посаженных на землю рабов с крупной собственностью землевладельца, при котором мелкие хозяйства лишены всякой экономической самостоятельности и служат лишь интересам собственников латифундий и вилл, а непосредственные производители являются юридически неправоспособными.

Высший правящий класс составляли те владельцы латифундий, которые входили в состав сенаторского сословия, состоявшего из различных разрядов ( illustres, clarissimi ). Остальные крупные собственники, не принадлежавшие к сенаторскому сословию, имели свои владения в разных провинциях Италии и не заседали в верховном политическом органе — Сенате. Изменения, происходящие в их среде, явствуют из данных источников о мобилизации земельной собственности, а именно о тяжбах из-за земельных владений, об их продаже, разделах между двумя собственниками, а также о дарениях [27] Ed. Theod., § 44–47, 52–53. . Римские землевладельцы Италии VI в. делились на те же категории, которые были типичны для Позднеримской империи IV–V вв. Наиболее крупные землевладельцы, принадлежавшие к знати ( genere nobiles ) и обладавшие значительной патримонией, ставили межевые знаки («титулы») на границах чужих владений, распространяя тем самым свой патронат на их население и присваивая их в собственность. Эдикт Теодориха, с одной стороны, ведет борьбу с подобным явлением, сохранившимся с IV–V вв., а с другой стороны, узаконивает его, ибо предоставляет право ставить титулы только фиску, но в то же время и тем лицам, кому это право пожаловано фиском. Однако таких лиц насчитывалось немало, так как к ним могли принадлежать все члены сенаторского сословия. Землевладельцы, не получившие от фиска соответствующей привилегии на захват чужого владения путем установки титулов на его территории, карались, согласно Эдикту, смертной казнью, если они делали это по собственной инициативе. Остальные римские землевладельцы являлись средними собственниками ( possessores в широком смысле слова) либо мелкими — владельцами отдельных мелких участков (они обозначались тем же термином, но принадлежали к податному слою римского населения и приравнивались к трибутариям).