Леонтий Ланник - Русский фронт, 1914 – 1917 годы

Июньское наступление

Русской армии 1917 г.

Наступление русской армии все-таки состоялось, оттягивать его, несмотря на усилия австро-германских войск не провоцировать конфликт, проантантовское Временное правительство более не могло. Определенные надежды не только в русских, но и в англо-французских, а также в американских политических кругах возлагали на достигший тогда своей кратковременного апогея культ Керенского. Хотя корнями своими популярность военного министра уходила в специфически русскую традицию отношения к главе государства, 70«демократический Запад» полагал, что мобилизационного эффекта вкупе с усиленным военно-техническим сотрудничеством с окрепшей в техническом отношении русской армией, а также порции кредитов будет достаточно для решающего удара по Австро-Венгрии. На победу над германской армией, к тому моменту потопившей в крови попытки союзников наступать не только в Шампани, но и во Фландрии, фактически не рассчитывали. 1 июля 1917 г. начался так называемый 2-й Брусиловский прорыв, куда лучше обеспеченный техническими средствами и огневой поддержкой. Главный удар вновь наносился в Галиции, но были и вспомогательные атаки: на фронте по Двине, под Крево, Барановичами. Почти везде был достигнут по меньшей мере начальный успех, а Юго-Западный фронт и вовсе на некоторое время погрузился в победную эйфорию. Вновь захватывали множество пленных, брали богатые трофеи, австрийские части являли явные признаки разложения. Показали себя в бою и создаваемые национальные части, главным образом чехословацкие и польские. Готовились к переходу в наступление с помощью переподготовленной румынской армии и в Молдове. Однако почти сразу победные фанфары стали сменяться какофонией совсем других известий. В ряде случаев состоялись не только плохо прикрытые попытки саботажа наступления, но и открытые отказы исполнять приказы, причем по постановлению разного уровня комитетов. Воцарившийся в головах и в ре-

Русская революция как стратегическая возможность: 1917 год 191 чах хаос из обрывков революционных фраз, символов, клятв, обвинений и деклараций, а также немыслимые ранее «степени свободы» в отношении элементарных правил поведения на фронте и даже в боевой обстановке 71полностью дезориентировали не только солдатскую массу, но и офицеров военного времени и даже некоторых кадровых обер-офицеров.

Через три недели от бурных надежд на славные свершения армии свободной России не осталось и следа. Наступательный порыв трансформировался в халатность и мародерство, поэтому отражать контрудар германских резервов под Тарнопо-лем оказалось некому. Конечно, даже в обстановке, достаточно точно охарактеризованной в знаменитой телеграмме Корнилова Керенскому («Армия обезумевших, темных людей бежит»), нашлись отдельные части, сумевшие спасти хотя бы свое честное имя. В частности, в эти июльские дни состоялся эпический финал более чем двухвековой истории первых полков русской гвардии, Семеновского и Преображенского. Петровская бригада попыталась спасти от провала чуть ли не весь Юго-Западный фронт. Однако общего итога это изменить не могло. К концу августа вся Галиция, впервые за три года войны, была для русской армии потеряна. По недомыслию и преступной халатности были оставлены важные позиции и на других участках фронта, в том числе те, за которые еще недавно было заплачено тысячами жизней. Определенным утешением была только упорная и успешная оборона на Румынском фронте, где в ожесточенных боях под Марештами и Марашештами было продемонстрировано, что не подвергшаяся революционному разложению румынская и менее распоясавшаяся вдали от столицы часть русской армии австро-германским войскам не по зубам, по крайней мере без привлечения дополнительных резервов.

Несмотря на то что М. Гофман уверял, что к наступлению русских армий он готов, а блестящий контрудар против русских армий, осуществивших прорыв в Галиции, прошел без всяких треволнений, он не мог сдержать удивления: «Удивительный народ эти русские!., они уже в течение двух дней яростно наступают огромными силами. Ничего подобного мы до сих пор не видели на Востоке. Против одной нашей дивизии — 7–8 русских. Это даже больше, чем я ожидал». 72Бес-

покойство германского командования, уверенного, что после «бойни Нивеля» крупного наступления от французов можно более не ждать, доказывают переброски ряда дивизий на Русский фронт летом 1917 г. И это были отнюдь не только полностью измотанные боями войска, отправленные «на отдых», но и полноценные в боевом отношении дивизии, в том числе даже гвардейские. Общая численность германских войск на Русском фронте перестала сокращаться и стабилизировалась на достаточно высоком уровне, вплоть до октября 1917 г. В желании еще раз подчеркнуть мужество германской армии Людендорф доходил даже до преувеличения опасности, исходившей от русских войск во время «наступления Керенского», одновременно снисходительно замечая, что это «уже не были прежние русские солдаты». 73Уже после позорного бегства русских армий Юго-Западного фронта германское командование оказалось удивлено неожиданно упорным сопротивлением противника на Румынском фронте и в Буковине, сказывались жесткие меры по наведению порядка ген. Корнилова.

Положение Обер Оста усугублялось летом 1917 г. заявлением военного министерства о том, что пополнять будут только части Западного фронта, тогда как для Восточного фронта людских ресурсов нет. 74В скорый сепаратный мир с Россией даже после позорного поражения русской армии в Галиции в ходе летнего наступления 1917 г. Обер Ост не особенно верил, даже в конце сентября планировалось наступление Макензена против Румынии, а не России, с целью полной оккупации первой и вывода ее из войны по договору с прогерманским правительством. Однако, к негодованию многих германских военных специалистов на Русском фронте, в том числе будущего создателя рейхсвера Г. фон Секта, и в связи с назревающим крушением австро-венгерской обороны на Итальянском фронте после 11 сражений на реке Изонцо было принято решение от масштабных операций против Румынии отказаться в пользу попытки радикально изменить обстановку в Альпах.

Новый раунд внутриполитической борьбы в России, связанный с так называемым Корниловским мятежом, а также раздраженное желание германской Ставки подтолкнуть Керенского к признанию бесперспективности дальнейшей войны привели к Рижской операции. В начале сентября германская армия после блестящей артподготовки с использованием химических снарядов, тактика которой — «гутьеровская» — была положена затем в основу прорывов на Итальянском и Западном фронтах, решила важнейшую оперативную задачу последних двух лет: овладела всем Рижским укрепленным районом, а также впоследствии важными плацдармами на Западной Двине за исключением Двинска. Относительно упорное сопротивление на фоне полной дезорганизации и хаотических чисток в офицерском корпусе русской армии по поводу «корниловщины» оказали главным образом латышские стрелки, 75однако этим они смогли лишь выиграть время для поспешного отступления остальных сил на тыловые венденские позиции. Из-за быстрого отхода пленных на этот раз взято было немного. Вскоре выяснилось, что так далеко продвигаться вперед немцы и не планировали, а потому после некоторой растерянности русские войска даже перешли в «контрнаступление», осторожно приблизившись к новой линии германской обороны. К столь быстрому успеху германская Ставка была не готова, да и не стремилась к большему. Громадная по возможным последствиям победа обратилась в очередной локальный, пусть и хлесткий, удар по революционной России и ее самолюбию. Следствиями были и очередной поток беженцев, и усиленное обсуждение возможных мер по эвакуации ближайших городов, и очередные проекты формирования по-настоящему готовых сражаться за свободу революционных частей, так как ударные батальоны, батальоны «смерти» оказались дискредитированы своей близостью к Корнилову, мнимой или истинной.