Сергей Аверинцев - История Византии. Том I

Важной внутрицерковной проблемой в это время стал вопрос о том, могут ли христиане занимать общественные должности, отправление которых было так или иначе связано с государственным эллино-римским культом. На Эльвирском соборе 305/6 г. были приняты решения, дававшие возможность христианам выполнять местные литургии, отделываясь незначительными эпитимиями.

Таким образом, отныне род занятий христианина не мог быть препятствием для принадлежности к церкви. Первоначальные установки демократического характера, такие, как тезис «не трудящийся да не ест», потеряли всякое значение. К концу III — началу IV в. христианство вполне созрело для того, чтобы стать господствующей религией, и в социальном и в моральном плане соответствующей интересам имущих классов. Оно представляло собою уже широко распространенную идеологию, выходившую даже за пределы Римской империи.

Но борьба за внутрицерковное единство продолжалась. Среди духовенства «вселенской» церкви утвердился взгляд, что любое отступление от принятого ею учения — это самый страшный грех. Появилось понятие «ересь» (αιρεσις — свободно избранное направление мысли), и она была объявлена преступлением, наиболее опасным для церкви.

Христианство развивалось в странах с различными религиозными верованиями. Принимая крещение, новообращенные, естественно, привносили в христианство элементы своей прежней религии.

В формирований и установлении отдельных элементов культа исключительное значение имел митраизм [348] Культ Митры, бога Солнца, света и чистоты, символизировал стремление к правде, справедливости. Этот культ с конца II в. и в III в. имел большой успех в римском обществе; митраизму покровительствовали даже некоторые императоры. , особенно его праздники в честь солнца; в развитии христинской мифологии наиболее существенную роль играли представления иудаизма, а для богословия — концепции позднеантичной философии. Образованные люди, изучавшие эллино-римскую философию, тоже вносили свои философские воззрения в догматику.

В итоге христианство оказалось разветвленным на множество религиозных сект. Наиболее активной была секта гностиков. Гностицизм развился из стремления интеллигенции того времени осмыслить в духе античной философии различные эллино-римские и восточные религии. Воззрения гностиков были далеки от христианских представлений о божестве; иногда идеи гностицизма сближались с пантеистическими. Гностицизм казался весьма «опасным» и потому, что фактически отвергал авторитет священного писания, считая единственным путем спасения особое «знание» («гносис»). Гностики доходили до отрицания загробной жизни, что также было совершенно неприемлемо для христианской пропаганды. Понятно, что в догматическом отношении гностицизм в начале IV в. представлял собою серьезного противника вселенской церкви. В отдельных сектах он принимал «опасный» характер и в социальном плане: гностики высказывали пренебрежение к материальному миру, отрицая подчас многие общественные институты, в том числе собственность.

Другая опасность для церкви заключалась в появлении ригористических сект, требовавших от верующих отказа от всяких связей с существующими общественно-политическими учреждениями.

Опасны были и учения рационалистического толка — особенно ересь Павла Самосатского, который считал Иисуса Христа только человеком, рожденным чудесным образом и проникнутым божественным логосом.

Внутренний разлад в христианской церкви наблюдался также в области ее обрядовой практики. Обрядность воздействовала на массы в большей мере, чем догматы. В IV в. иудейский ритуал, соблюдавшийся христианами раннего периода, был уже забыт; однако все еще отмечался главный праздник иудаизма — пасха. Первоначально бытовой праздник иудейских пастушеских и земледельческих племен, пасха, со времени потери евреями независимости, наполнилась новым, освободительным содержанием: народные массы стали связывать ее с ожиданиями прихода мессии-спасителя. Такой характер этого праздника приобрел особое значение в период римского завоевания Палестины. А поскольку, по евангелию, Христос пострадал в пасхальные дни, христиане тоже стали праздновать этот праздник, изменив его смысл. Они истолковывали понятие «спасения» сугубо символически и мистически, так что праздник пасхи стал как бы воспоминанием о страданиях евангельского Христа. Несмотря на то, что еврейская обрядность была отвергнута, пасха праздновалась по еврейскому исчислению. Поэтому вопрос о том, когда праздновать пасху, был очень острым. Споры о пасхе велись весьма бурно — в начале IV в. они буквально потрясали церковь.

В борьбе за единство религиозных верований церковные деятели приступили к созданию христианского богословия. Еще в середине II в. было заметно стремление увязать христианство с античной культурой. Юстин-философ писал о божественном логосе, разлитом во всем мире; действие этого логоса проявилось, полагал он, и в дохристианском обществе, но лишь в лице Христа логос нашел свое полное воплощение. Подобного рода тенденции давали богословам возможность черпать из античной философии все то, что им казалось «полезным» для упрочения христианства.

В городских кругах, особенно в богатой торгово-промышленной Александрии, ненависть к античной культуре не могла иметь глубоких корней. «Отцы» александрийской церкви прежде всего и стояли за укрепление связи христианской мысли с античной философией. Климент Александрийский (150–225) считал, что вера и знание должны сосуществовать: своими учениями философы, по его мнению, подготовляли мир к принятию христианства.

Особенно явственно проникновение элементов античной философии в христианство стало в александрийской школе, а именно в концепции Оригена (185–222). С его точки зрения, христианство — это завершение античной философии, поэтому Ориген вменял в обязанность христианским богословам изучение античных наук.

К концу III в. явственно различались два богословских направления, или две школы — антиохийская и александрийская. Александрийцы старались вкладывать самый широкий богословско-философский смысл в каждое выражение священного писания. Антиохийская школа в большей степени придерживалась буквального понимания выражений Ветхого и Нового завета. Обе школы, однако, стремились использовать позднеантичную философию в толковании христианского вероучения.

Хотя христианство развивалось бурными темпами, церковное единство к началу IV в. еще не было достигнуто. Одними только мерами убеждения оказалось невозможным создать устойчивую идеологию. Борьба с различными сектами велась упорно, но безуспешно; возникали все новые и новые ереси. Христианской церкви грозили распад и разложение. Единственное спасение ее как вселенской организации заключалось в том, чтобы прибегнуть к силе государства. Заключение союза с государством является в начале IV в. неотложной задачей для церкви.