Борис Антонов - 1712 год – новая столица России [Энциклопедически записки] [litres]

Ее правнук, светлейший князь Александр Сергеевич Меншиков, позднее, в 1863 г., поставил над древним могильным камнем часовню, которую уничтожили при советской власти. В 1990-е гг. в селе Верхний Услон восстановили закрытый большевиками храм во имя Св. Николая Чудотворца, что на улице Советской, 28, а затем поместили в его ограде каменную доску в память о светлейшей княгине Дарье Михайловне Меншиковой.

Сестра Дарьи Михайловны Варвара была старше на шесть лет. Историк Н. И. Павленко написал:

«В отличие от своей сестры, женщины мягкой и сердобольной, с нежной и чувствительной душой, горбунья Варвара Михайловна была умной, начитанной, властной и желчной. Современники отмечали, что светлейший часто пользовался советами свояченицы и даже без ее благословения не принимал ни одного серьезного решения».

В письменных обращениях к Меншикову она всегда подписывалась: «Вашей светлости всенижайшая услужница». Она была фрейлиной Екатерины при жизни Петра, который относился к Варваре Михайловне с уважением, ценя ее образованность.

Говорят, что в ранней молодости Петр и Меншиков делили между собой благосклонность обеих сестер. В частности, исторический писатель К. Валишевский писал:

«Петр в это время избрал другую сестру, Арсеньеву Варвару, которую Меншиков надеялся сделать царицей, чтобы стать зятем царя. С этой целью он заботился об образовании новой фаворитки: „Для Бога Дарья Михайловна, – писал он Дарье Арсеньевой, – принуждай сестру, чтобы она училась непрестанно как русскому, так и немецкому ученью, чтобы даром время не проходило“».

Н. П. Вильбуа, адъютант Петра I, описывал Варвару дурнушкой, но очень умной и злой. Вот что он рассказывал о первых ее шагах к успеху:

«Петр любил все необыкновенное. За обедом он сказал Варваре: „Не думаю, чтобы кто-нибудь пленился тобою, бедная Варя, ты слишком дурна; но я не дам тебе умереть, не испытавши любви“. И тут же при всех повалил ее на диван и исполнил свое обещание. Нравы тогдашнего общества допускали правдоподобие этого рассказа. Я уже указывал на странные отношения того времени между любовниками; на дикое извращение чувств и смешение связей. Петр и Меншиков, по-видимому, то и дело сменяли друг друга или делили права, которые должны бы исключать всякий дележ».

После того как Дарья Михайловна вышла замуж за Меншикова, ее сестра Варвара стала жить при ней, ведя домашнее хозяйство и занимаясь воспитанием племянников. Кроме того, она была известной травницей-знахаркой и заботилась о здоровье всех членов семьи. Во вновь построенном в Петербурге Меншиковском дворце, несмотря на наличие у нее собственного дома на 1-й линии Васильевского острова, Варваре Михайловне отвели несколько комнат на половине князя, которые назывались Варвариными палатами. Они примыкали к детским комнатам.

После смерти Екатерины I, в соответствии с ее завещанием, во дворце Меншикова 22 мая 1727 г. состоялось обручение племянницы Варвары Михайловны, Марии Александровны Меншиковой, с государем Петром Алексеевичем. В этот день Варвару Михайловну пожаловали деревнями, возвели в достоинство обер-гофмейстрины с годовым окладом 2000 рублей. Ей также предоставили право «брать шаг после жен генерал-фельдмаршалов». 29 июня ее пожаловали знаками ордена Святой Екатерины, а 9 сентября того же года она лишилась и ордена, и должности, и свободы в связи с падением Меншикова. В Петербурге никто не сочувствовал ее горю, ибо непомерной гордостью она навлечет всеобщую ненависть, особенно у знатных дам, которым приходилось целовать ей руку как императорской тетке. После ее изгнания в городе появились пасквили и песенки не совсем приличного содержания в ее адрес.

После ареста Меншикова Варвара отправилась в ссылку вместе с его семьей. Однако в пути свояченицу Меншикова догнал царский указ о том, чтобы ее «послать в Белозерский уезд, в Горицкий монастырь и там ее постричь при унтер-офицере, который ее повезет, и велеть ей там по тому же быть несходно, а игуменье смотреть над нею, чтобы никто ни к ней, ни от нее не ездил и писем она не писала».

В этом монастыре ее постригли в монахини с именем Варсонофия, здесь она то ли скончалась в 1729 г. от горя, то ли дожила до царствования Елизаветы Петровны и приехала в Москву.

Царевна Екатерина Ивановна, или Иоанновна, была старшей и любимой дочерью царицы Прасковьи Федоровны, которая именовала ее не иначе как Свет-Катюшка. Родилась она в Москве в 1691 г. и была крещена в Чудовом монастыре. Ее восприемниками от святой купели стали дядюшка Петр Алексеевич, будущий Петр Великий, и двоюродная бабка, царевна Татьяна Михайловна.

Детство ее, так же как и детство ее сестер Анны и Прасковьи, прошло в старой вотчине ее деда, царя Алексея Михайловича. Здесь ее и младших сестер обучали немецкому и французскому языкам, танцам и хорошим манерам. Их учителями были Иван Иванович (Иоганн-Христофор-Дитрих) Остерман (старший брат будущего вице-канцлера) и учитель-француз Этьен Рамбур. Однако, несмотря на усилия учителей-иностранцев, иностранными языками царевна Катерина, как звали ее окружающие, так и не овладела. По крайней мере не говорила, хотя и понимала сказанное по-немецки.

Судьба не наградила Екатерину Ивановну красотой, но на фоне своих сестер – угрюмой и необщительной Анны и вечно больной Прасковьи – она выглядела привлекательно. Историк М. И. Семевский так описывает Свет-Катюшку:

«Маленькая, преждевременно располневшая до чрезмерности, черноглазая, с черною косою, белолицая – она не была красавицей; но зато обращала на себя всеобщее внимание непомерною болтливостью, громким смехом, беззаботностью и особенною способностью говорить все, что только взбредет в ее ветреную голову. Она рано стала отличать в окружавших ее придворных – среди пажей, денщиков, секретарей и др. героев – красавцев; была к ним особенно внимательна, словоохотлива и зачастую отпускала остроты – настолько остроумные, что леди Рондо, ни слова не понимавшая по-русски, серьезно находила в ней „сатирический взгляд на вещи“. На ассамблеях и всякого рода пиршествах Свет-Катюшка танцевала гораздо больше, нежели ее хворые и скучные сестры; вертелась, хохотала, болтала, вызывала и отвечала на шутки впопад и невпопад – и звонкий смех ее постоянно оглашал низенькие, прокопченные табаком и пропахшие пивом и водкой танцевальные покои общественных собраний».

Голштинский камер-юнкер Фридрих-Вильгельм Берхгольц записал про Свет-Катюшку в своем «Дневнике»: «Катерина Ивановна женщина чрезвычайно веселая. Она постоянно говорит все, что только придет ей в голову, и потому зачастую выходят преуморительные вещи».

Через любимую дочь Катерину царица Прасковья Федоровна нередко обращалась со своими просьбами к государю и его супруге. Иногда, желая напомнить государю о своей любви и преданности к нему, сестры по наущению матери писали ему такие послания: