Юрий Алексеев - Освобождение Руси от ордынского ига

Там же. Т. 24. С. 202; т. 20, ч. 1. С. 350.

Там же. Т. 24. С. 203.

Барбаро и Контарини о России: К истории итало-русских связей в XV в. / Вступ. ст., подг. текста, пер. и коммент. Е.Ч. Скржинской. Л., 1971. С. 229.

Бегство князя Василия произошло, очевидно, еще до рождения князя Дмитрия. Уже 2 октября, по данным Литовской метрики, король Казимир пожаловал ему Любеч и другие вотчины (РИБ. СПб., 1910. Т. 27. Стб. 390–391).

ДДГ. № 78. С. 293–294; Черепнин Л.В. Русские феодальные архивы. Ч. 1. С. 175–179.

ДДГ. № 76. С. 283–290.

Там же, № 47. С. 142, 143.

ПСРЛ. Т. 18. С. 270.

Там же. С. 269.

Там же. Т. 23. С. 329.

Там же. Т. 20, ч. 1. С. 349. — «…Познаваю убожьство своего ума и великое смятение своего неразумия… и того ради оставляю архиепископью Великого Новгорода и Пскова и степень своего святительства», — писал Феофил в своей отреченной грамоте (РИБ. СПб., 1880. Т. 6. № 10. Стб. 746–747).

ПСРЛ. Т. 23. С. 330. — Приводя то же известие, Симеоновская летопись датирует его 17 июля (там же. Т. 18. С. 270).

Там же. Т. 25. С. 330; т. 18. С. 270.

Там же. СПб., 1889. Т. 16. Стб. 197.

ПЛ. Т. 2. С. 172.

«Этой уступкой местному новгородскому обычаю в Москве хотели примирить принятое нововведение со стариной», — считает А.И. Никитский ( Никитский А.И. Очерк внутренней истории церкви в Великом Новгороде. СПб., 1879. С. 130).

ПСРЛ. Т. 25. С. 330; т. 18. С. 270.

ПЛ. Т. 2. С. 63.

ПСРЛ. Т. 24. С. 203. — То же известие имеется в Львовской летописи (там же. Т. 20, ч. 1. С. 350).

Там же. Т. 25. С. 203.

Там же. С. 307. — По данным В.Л. Янина, Иван Григорьев (умер в 1466 г., см.: там же. Т. 26. С. 219) — представитель боярства Прусской улицы, занимавшего промежуточную позицию в спорах московской и литовской «партий» ( Янин В.Л. Новгородские посадники. М., 1962. С. 379).

ПСРЛ. Т. 25. С. 304, 309; т. 18. С. 265. — По данным В.Л. Янина, Иван Кузмин — представитель Плотницкого конца ( Янин В.Л. Новгородские посадники. С. 380).

ПЛ. Т. 2. С. 64.

ПСРЛ. Т. 25. С. 330; т. 18. С. 270.

В.Н. Вернадский считает конфискацию земель в 1484 г. «едва ли не самой крупной по размерам» ( Вернадский В.Н. Новгород и Новгородская земля. М.; Л., 1961. С. 321). По подсчетам Г.В. Абрамовича, только в вотчинах 30 больших бояр было конфисковано более 12 тыс. обеж (не считая земель, полученных московским правительством в результате массового выселения других вотчинников). Он отмечает, что «1484 г. был переломным… и в переходе от единичных случайных пожалований московских людей новгородскими землями к более планомерным и массовым раздачам». По подсчетам того же автора, общее число обеж, конфискованных у монастырей, владыки и бояр начиная с 1478 г., достигло к этому времени почти 32 тыс. ( Абрамович Г.В. Поместная система и поместное хозяйство в России в последней четверти XV и в XVI в.: Автореф. дис… д-ра ист. наук. Л., 1975. С. 10 и след.).

ПСРЛ. Т. 37. С. 49.

ПЛ. Т. 2. С. 63.

А.И. Никитский видит в этих новых «пошлинах» систему повинностей, «которыми духовенство изоброчивалось в пользу своих епархиальных архиереев», и считает введение этих «пошлин» распространением на Новгород московских порядков. Правда, он тут же признает, что и прежде новгородское духовенство «было обложено разными поборами в пользу своего епархиального владыки и его десятинников» ( Никитский А.И. Очерк внутренней истории церкви… С. 135–136). Речь идет, таким образом, не о качественном, а о количественном изменении в положении новгородского духовенства. Едва ли, однако, дело исчерпывалось только этим. Введение новых «московских» порядков означало прежде всего изменение политического положения новгородского духовенства, терявшего свою прежнюю относительную самостоятельность, свое особое положение в системе русской церкви, вынужденного подстраиваться под общерусские обычаи и порядки, теряя свою «старину».

ПСРЛ. СПб., 1841. Т. 3. С. 310.

ПЛ. Т. 2. С. 64.

Так, 22 января 1211 г. был изгнан архиепископ Митрофан (Новгородская Первая летопись старшего и младшего изводов. М.; Л., 1950. С. 52), в 1219 г. — Антоний, а Митрофан возвращен (там же. С. 60); в 1223 г. на кафедру возвели Арсения, «мужа добра и зело бояшася Бога» (там же. С. 61), что не помешало через два года вернуться изгнанному Антонию, «и ради быша новгородци своему владыце» (там же. С. 64); в 1330 г. кафедру оставил Моисей (там же. С. 99), а в 1352 г. он же занял ее вторично (там же, с. 362). Во всех этих случаях «яко живу сущю епископу… не обличену ересьми или инеми вещьми подобными», новгородцы отнюдь не усматривали «безумное дерзнутие на поставление».

Архангелогородский летописец приводит 15 июля 1484 г. как дату окончательного «взятия» Новгорода (ПСРЛ. Т. 37. С. 94).

ПСРЛ. Т. 18. С. 270. — То же известие, но без точной даты находим во Львовской и Типографской летописях.

ДДГ. № 54. С 163–164; № 59. С. 186–192; № 63. С. 201–206.

ПСРЛ. Т. 25. С. 308.

Там же. С. 313; Черепнин Л.В. Образование Русского централизованного государства в XIV–XV веках: Очерки социально-экономической и политической истории. М., 1960. С. 888.

ПСРЛ. Т. 15. Стб. 497.

Там же; ср.: Зимин А.А. Россия на рубеже… С. 59.

ПСРЛ. Т. 15. Стб. 498.

Там же.

Там же.

К.В. Базилевич не сомневается в официальном характере миссии Гусева и в оскорблении, нанесенном ему как послу (Внешняя политика… С. 226–227). Этот факт он объясняет начавшимися переговорами Твери с Казимиром. Однако оскорбление, нанесенное послу, означало по нормам средневекового права немедленный разрыв всех отношений и начало войны. Война же с Тверью началась только через год с лишним, и ни о каком оскорблении посла как поводе к войне летописи не упоминают. Поэтому версию К.В. Базилевича принять трудно. Оскорбление посла А.А. Зимин связывает с протестом Михаила против династических прав наследника московского великого князя на тверской стол — его мать была дочерью великого князя Бориса Александровича от первого брака и, таким образом, сводной сестрой Михаила Борисовича (сына от второго брака). Ниоткуда не видно, однако, что московское правительство предъявляло какие-либо династические претензии к Твери — противоречия между Русским государством и Тверью носили отнюдь не династический характер.