Юрий Алексеев - Освобождение Руси от ордынского ига

В то же время эта версия бросает определенный свет на личность и поведение самого Гусева. Казненный позднее по обвинению в государственной измене, он, очевидно, задолго до этого был достаточно ненадежным слугой московского правительства и не «прямил» великому князю. Подобную мысль высказал Я.С. Лурье. Он объяснил отказ Гусеву в приеме принадлежностью его к оппозиционному феодальному блоку ( Лурье Я.С. Из истории политической борьбы при Иване III // Учен. зап. ЛГУ. 1941. № 80. Сер. ист. наук. Вып. 10. С. 90). Это предположение было отвергнуто К.В. Базилевичем, который отметил, что «доказать существование в это время "феодального блока" невозможно» (Внешняя политика… С. 227, примеч. 1). Однако факт существования оппозиции в определенных феодальных кругах, связанных с удельными князьями, не вызывает сомнений. Отец Гусева служил в свое время князю Ивану Можайскому, а затем Андрею Вологодскому. Один из братьев Владимира, Юрий, в 1492 г. бежал в Литву. С.В. Веселовский пишет о «мятежном духе», присущем многим Добрынский, к роду которых принадлежали Гусевы. Вернее было бы сказать не о «мятежном духе», а о традиционных связях с удельно-княжескими гнездами ( Веселовский С.Б. Исследования… С. 317).

ПСРЛ. Т. 20, ч. 1. С. 351. — Договор Михаила с Казимиром см.: АЗР. Т. I. № 79. С. 99–100; см.: Пресняков А.Е. Образование Великорусского государства. Пг., 1918. С. 444–445. — Договор с Казимиром не датирован. А.А. Зимин вслед за Д. Феннелом относит его к весне — лету 1483 г. ( Зимин А.А. Россия на рубеже… С. 281, примеч. 16). Но трудно поверить, что в Москве узнали об этом договоре только через полтора года ( Черепнин Л.В. Образование Русского централизованного государства… С. 888–889; Зимин А.А. Россия на рубеже… С. 61).

ПСРЛ. Т. 20, ч. 1. С. 351.

ПЛ. Т. 2. С. 66. — Из двух летописных версий — софийско-львовской и псковской — Л.В. Черепнин предпочитает первую (Образование Русского централизованного государства… С. 891), А.А. Зимин — вторую (Россия на рубеже… С. 62). На мой взгляд, между версиями нет принципиального противоречия, хотя псковская, вероятно, сгущает краски («плениша всю землю их»).

ПСРЛ. Т. 20, Ч. 1. С. 351.

Там же.

ДДГ. № 79. С. 295.

Пресняков А.Е. Образование Великорусского государства. С. 445; Черепнин А.В. Русские феодальные архивы. Ч. 1. С. 202–204; Зимин А.А. Россия на рубеже… С. 62. — Точная датировка договора затруднительна. Опираясь на последовательность известий Софийско-Львовской летописи, А.А. Зимин датирует его октябрем (возвращение на кафедру Геронтия — предыдущее известие) — декабрем (поставление Геннадия и Нифонта — последующее известие) 1484 г. ( Зимин А.А. О хронологии духовных и договорных грамот… С. 317–318). Однако Псковская II летопись помещает известие о московско-тверской войне, предшествовавшей договору, между событиями масляной недели и великого говения 1484 г. (ПЛ. Т. 2. С. 66), т. е. по этой летописи война происходила в феврале или марте 1485 г. Этим косвенно подтверждается принятое К.В. Базилевичем известие В.Н. Татищева, что мир между Москвой и Тверью был «от Благовещения до Ильина дни» ( Татищев В.Н. История Российская. М.; Л., 1966. Т. VI. С. 74; см.: Базилевич К.В. Внешняя политика… С. 228).

ПСРЛ. Т. 20, Ч. 1. С. 352.

Ср.: Черепнин А.В. Образование Русского централизованного государства… С. 892–893; Зимин А.А. Россия на рубеже… С. 63.

ПСРЛ. Т. 20, ч. 1. С. 352.

Там же.

Там же. Т. 18. С. 271; т. 24. С. 204.

Там же. Т. 18. С. 271; т. 24. С. 204.

Там же. Т. 20, ч. 1. С. 352; т. 37. С. 96.

Там же. Т. 18. С. 271.

По словам Холмогорской летописи, «и приступи ко граду, и повеле бити пушками и пищали» (ПСРЛ. Т. 33. С. 125). Другие источники об артиллерийском обстреле Твери не сообщают.

ПСРЛ. Т. 33. С. 125.

Устюжская летопись верно передает суть событий, подчеркивая, что Михаил «не сме стояти противу великого князя, занеже отъехали от него вси князи и бояре к великому князю служити» (ПСРЛ. Т. 37. С. 49). Казимир Литовский принял беглого тверского князя и предоставил ему убежище («хлеба и соли есмо ему не боронили»), но отказался оказать ему военную помощь («помочи есьмо не дали ему») (РИБ. Т. 27. Стб. 460). В условиях 80-х гг. военная интервенция против Русского государства (в интересах тверского князя) была явно безнадежным делом, и в Троках это хорошо понимали. Тем не менее в Москве принимали меры предосторожности. По данным Типографской летописи, под Старицу была поставлена «застава» — войска князя И.Ю. Патрикеева и Юрия Захарьича — и стояла до конца декабря. Та же летопись сообщает весьма интересную подробность: русские разведчики, посланные «в Литовское», «поимаша» «единого от него», т. е. одного из слуг или приближенных Михаила, и «уведаша таину». «Тайна» же эта заключалась в том, что бояре Михаила, сопровождавшие его в Литву, подговорили его вернуться на Русь, «хотячи от него бежати сами», «занеже зде жены их поосталися». И «кое иные да отъехаша от него», например Иван Змиев (ПСРЛ. Т. 24. С. 236). Итак, в свите беглого князя шел быстрый распад — тяга к родной земле оказывалась сильнее уз феодальной коммендации и политических расчетов. Ввиду этого Михаилу ничего не оставалось, как вернуться к королю, отказавшись от своих планов реставрации: он не нашел сторонников даже в ближайшем окружении.

ПСРЛ. Т. 18. С. 271.

Холмогорский летописец пишет, что «все князи и бояре тверские и вся чернь (курсив мой. — Ю.А. ), выехав, били челом великому князю» (ПСРЛ. Т. 33. С. 125).

ПСРЛ. Т. 18. С. 271.

Там же. — Л.В. Черепнин отмечает, что «московский великий князь старался завоевать симпатии горожан» и что падение Твери «произошло без сопротивления со стороны горожан» (Образование Русского централизованного государства… С. 894). На мой взгляд, события в Твери отражают, с одной стороны, общий курс московского великокняжеского правительства, направленный на охрану торгово-ремесленного населения городов как важной опоры централизованного государства, а с другой стороны, то «определенное тяготение городского населения к великокняжеской власти», о котором писал Я.С. Лурье (Идеологическая борьба… С. 48) и которое отражало в свою очередь русский вариант союза королевской власти с городом.

ПСРЛ. Т. 18. С. 271.

Там же.

«И посади во Твери на княжение сына своего Ивана», — такими словами заканчивает свой рассказ о Тверском походе Холмогорская летопись (ПСРЛ. Т. 33. С. 123). Та же формулировка во Владимирском летописце (там же. М., 1965. Т. 30. С. 137). Устюжский летописец расшифровывает это общее положение: «…взяша Тверь и наместники свои посадиша» (там же. Т. 37. С. 49). А.Е. Пресняков считает, что Тверское великое княжество стало «вотчиной» московских государей, «но особой от их Московского государства», и указывает на ряд черт «особности» Тверской земли (сохранение должности тверского дворецкого, служба по «тверскому списку») ( Пресняков А.Е. Образование Великорусского государства. С. 446). Л.В. Черепнин и А.А. Зимин также отмечают, что Тверская земля стала «уделом», занимавшим особое положение ( Черепнин А.В. Образование Русского централизованного государства… С. 894; Зимин А.А. Россия на рубеже… С. 63). С.М. Каштанов считает, что передача Тверской земли внуку тверского великого князя и «сестричичу» свергнутого князя Михаила Борисовича создавала известную видимость «легитимности» и преследовала «далеко идущие внутри- и внешнеполитические цели» ( Каштанов С.М. Социально-политическая история… С. 31). Однако московское правительство едва ли нуждалось в видимости «легитимности». Насколько известно, свои права на Тверь оно никогда не обосновывало родством с тверскими князьями. Такое обоснование было бы чуждым самому духу московского понимания «легитимности». Как мы знаем, доктрина Русского государства основывалась на исторической концепции политического единства Русской земли, идущей от первых киевских князей, а не на родственных связях с местными княжескими династиями.